— Чтобы ощутить что-то ко мне тебе не понадобилось вообще ни одного свидания! — парировал он, и я захлебнулась смущением. — И с первого же контакта я узнал о тебе все, что мне нужно. Потому и вернулся! Поэтому нет, никаких ухаживаний. Только откровенное бесстыдное соблазнение, Эдна!

Он словно магически сковал наши взгляды, создавая нерушимую шокирующую связь, которая не могла прерваться, даже когда прямой контакт прервался. Я не могла перестать смотреть и, главное, видеть себя будто его глазами. Свои подрагивающие ресницы, за которыми безуспешно пытаюсь спрятать беспорядочный танец впитывающих его образ зрачков. Резкие движения ноздрей, выдающие тщательно скрываемую, но неизбежную реакцию на сам факт его присутствия так близко. Слишком плотно сжимаемые губы, предательски выступающие сквозь ткань твердые соски…

Несколько кратких яростных мгновений уязвленная гордость и любопытство боролись во мне за главенство. Но потом мне вспомнились те долгие недели, когда я, глядя в то окно, выдумывала, вылепливала его личность в своем воображении. День за днем, ожидание за ожиданием, один хмурый или расслабленный его образ за другим, которые я собирала в себе, нанизывая как жемчужины на прочнейшую нить собственной чувственности. Хотя сейчас уж скорее впору сравнивать их со звеньями цепи, что сама для себя выковывала. Не знаю как для тебя, деспот Грегордиан, а для меня этих самых свиданий случилось больше сотни! Так что у моей одержимости тобой было достаточно времени для зарождения и дальнейшей естественной эволюции. У моих чувств есть оправдание, если уж оно нужно. А вот что ты мог узнать обо мне во время быстрого секса в темной прихожей, мне, конечно, дико интересно, но не настолько, чтобы попасться на этот крючок.

— Узнал все, что нужно? — с усилием я заставила себя откинуться на спинку стула, старательно имитируя безразличие. — То есть ты считаешь, что знаешь обо мне нечто важное?

Грегордиан, последовав моему примеру, тоже вальяжно развалился на стуле и уверенно кивнул.

— Тогда ты наверняка знаешь, какой цвет у меня любимый? — я не спеша выбрала кусочек, показавшийся мне самым привлекательным, и прожевала, издав долгий вздох удовольствия, прежде чем продолжить. — Или, может, какую музыку я люблю? — снова пауза, потраченная на бесстыдное наслаждение местной пищей. — Предпочитаю я горькое, сладкое или кислое? — очередной кусочек оказался таким сочным, что мне пришлось облизываться, ловя шустрые капли. — Ранняя я пташка или люблю выспаться? Что из этого ты знаешь обо мне?

Конечно, я прекрасно отдавала себе отчет, как неприкрыто-дразняще, почти вульгарно выглядели эти мои манипуляции с едой. И то, что мелочная месть за воздействие этого мужчины на все органы моих чувств могла мне же и выйти боком, тоже осознавала. Но какая-то дикая, не поддающаяся контролю часть меня не просто хотела убедиться в том, что и я могу с легкостью воздействовать на него. Она этого неистово требовала, нагло вымогала, абсолютно игнорируя возможные последствия.

— Смешно, Эдна! — снова демонстрируя пренебрежение и высокомерие, отмахнулся деспот, но я увидела, увидела с неимоверной четкостью, каких усилий ему это стоило. — Я говорю тебе о вещах важных, которые можно ощутить или почувствовать лишь интуитивно или по-настоящему желая узнать партнера. О том, что составляет саму его сущность, а ты мне о всякой сиюминутной чуши, которую можно выяснить просто — спросив или из профиля в какой-нибудь столь любимой людьми соц-сети!