И Меренков ещё раз подтвердил: «Начнётся часа в три или четыре. По обстановке — получите по телефону указание, какой пакет в секретной части вскрыть» (с. 9).
Семьи отправили в полночь, снабдив машины в дорогу дополнительно по бочке с бензином, на всякий случай. После полуночи «к границе проследовали три наших танка, пять машин с бойцами, а о пулемётном батальоне ничего не слышно».
«Ровно четыре часа утра… И сразу грохот от близкой границы взорвал тишину. В ту же минуту высоко в небе прошли куда-то вглубь, на восток, первые эскадры фашистских самолётов».
По тревоге вскрыли пакет и прочитали: «Под прикрытием полевых частей, которые должны были выйти ночью к границе, а при необходимости с собственным прикрытием вывести личный состав участка и батальона, автороты в район управления к местечку Лейпуны». Однако ни полевых частей, ни пульбата на границе не было… Стройбат пешком начал выдвижение в тыл.
К обеду батальон проезжал уже на своих машинах мимо полевого аэродрома истребителей недалеко от городка Варена. От «безлошадных» лётчиков они узнали: «Неожиданный удар по аэродрому немцы нанесли ещё в четыре часа, и почти никто не успел взлететь. К тому же часть лётного состава ещё с субботы оказалась в городских отпусках. Очевидно, здесь информация об обстановке на границе оказалась хуже, чему нас».
Если уж стройбатам на границе сообщалась утром 21 июня точная дата и время нападения с указанием, что делать, то о какой внезапности нападения в принципе можно говорить?!
После выхода первой моей книги («Кто проспал начало войны?») появились замечания, мол, не стоило автору так уж прибедняться и скромничать, называя себя непрофессиональным историком. Я не скромничаю. Но говоря о себе так, я всего лишь хотел показать, что практически любой военный и любой достаточно грамотный человек, изучив все те документы и мемуары о предвоенных днях и событиях, что давно опубликованы и показаны здесь, придёт к такому же выводу — приведение в боевую готовность войск западных округов проводилось и именно ДО 21–22 июня. И это было именно приведение войск в боевую готовность, связанное с датой возможного нападения Германии, о которой к этому времени также уже знали достаточно точно. И байки маршалов о том, что им запрещали приводить войска в боевую готовность до 22 июня «тираны», или что они не знали дату нападения, — не более чем ложь. А отвечая на вопрос «Кто же проспал начало войны?», придётся ответить, что в принципе… никто. Никто из командования западных округов не спал, и все они несут полную ответственность за то, что произошла «трагедия 22 июня». Как и нарком обороны, и начальник Генштаба.
Другая претензия ко мне — почему я сам не отправляюсь в архивы, не ищу и не публикую нужные документы.
Во-первых, нет особого желания ехать из провинции в столицу, жить там какое-то время, чтобы найти пару документов, которые, скорее всего, давно уже опубликованы и их можно найти при желании и в Интернете. Во-вторых, всё, что использовано в моих книгах «о 22 июня», действительно достаточно давно опубликовано и выложено в сети. А если чего и не хватало, то можно найти в библиотеке родного военного училища. А в-третьих, то, что на сегодня и представляет наибольший интерес и что может либо подтвердить, либо опровергнуть утверждения и выводы данных книг, хранится в папках архивов шифровального отдела Оперуправления Генштаба Российской армии. С шифровками ГШ РККА за июнь 1941 года. Но эти папки до сих пор засекречены, а значит, необходимости ехать самому в Москву, в архивы не имеет особого смысла. Засекречены эти шифровки не потому, что кто-то особо прячет правду от неангажированных историков, а только потому, что исполнены эти шифровки на спецбланках, на которых при отправке делались специфические пометки, связанные с работой шифровальщиков. И чтобы заглянуть в эти папки, нужен как минимум допуск. Для публикации данных шифровок достаточно опубликовать сами тексты с указанием (обязательно) времени и дат отправки этих шифровок в западные округа. А для этого кроме допуска нужна ещё и воля тех, кто этот допуск имеет.