Через пару дней после моего визита к Алексу я отправился в бар «Буффало»: прошел по дощатому настилу, волоча за собой клочья тумана, и шагнул внутрь. Толстяк Карл тут же поднялся мне навстречу и принялся натирать стакан, а я крикнул «Виски!», не дав ему задать коронный вопрос. Я взял стакан и сел на привычный неудобный стул. Алекса в баре не было. Тимоти Рац играл в солитер, и ему постоянно улыбалась удача. Он разложил пасьянс четыре раза подряд и после каждого непременно выпивал. Тем временем в баре собиралось все больше народу. И что бы мы все делали без «Буффало»?

Примерно в десять часов пришла страшная весть. Думая о таких вещах потом, никогда не удается припомнить, как именно все выяснилось. Кто-то входит, поднимается шепот, а в следующий миг все уже знают о случившемся в самых мелких подробностях. Мисс Эми покончила с собой. Кто принес эту новость? Не помню. Она повесилась. Обсуждали это не очень охотно, люди пытались свыкнуться со страшным известием. Оно не укладывалось в их картину мира. Посетители бара сбились в кучки и тихо беседовали.

Створчатые двери медленно растворились, и внутрь прокрался Джонни-Медведь: большая лохматая голова покачивалась, на лице царила та же глупая улыбка. Квадратные ноги бесшумно скользили по полу. Он огляделся по сторонам и прощебетал:

– Виски?

На сей раз правду захотелось узнать всем. Людям было стыдно за себя, но они всей душой желали знать, что случилось. Толстяк Карл налил Джонни виски. Тимоти Рац отложил карты и встал. Джонни-Медведь осушил стакан. Я закрыл глаза.

Врач резко и грубо спросил:

– Где она, Эмалин?

Ему ответил другой голос, и я слышал такое впервые: за бесчисленными слоями ледяного спокойствия и самообладания крылось страшное, безысходное горе. Эмалин говорила монотонным, нарочито равнодушным тоном, но в нем все равно звучало отчаяние:

– Здесь, доктор.

– Хм-м… – Долгое молчание. – Она висит уже давно.

– Я не знаю сколько, сэр.

– Почему она это сделала, Эмалин?

Опять монотонный голос:

– Не знаю… сэр.

Опять молчание, еще дольше прежнего.

– Хм-м, Эмалин, а вы знали, что она ждет ребенка?

Холодный голос дрогнул, раздался вздох и очень тихое:

– Да, доктор.

– Вы поэтому так долго не могли ее найти?.. Ах, Эмалин, простите, я не это имел в виду, бедняжка.

В голосе Эмалин зазвучало прежнее самообладание:

– Вы можете выписать свидетельство, не упоминая…

– Разумеется, разумеется. И с хозяином похоронного бюро я тоже поговорю, не волнуйтесь.

– Спасибо, доктор.

– Пойду сделаю несколько звонков. Вам сейчас нельзя оставаться одной. Давайте пройдем в другую комнату, Эмалин, я вам дам успокоительное…

– Виски? Виски для Джонни? – Опять улыбка и покачивающаяся голова. Толстяк Карл налил Джонни второй стакан, тот его выпил, свернулся клубком под столиком и заснул.

Все молчали. Несколько человек подошли к стойке и молча выложили монеты. Они выглядели потрясенными до глубины души, их привычный мир только что рухнул. Через несколько минут в тихий бар вошел Алекс.

– Ты уже слышал? – спросил он меня.

– Да.

– Этого я и боялся! – воскликнул он. – Помнишь наш недавний разговор? Этого я и боялся!