(Записано в 1905 г. в местности Великий враг на Волге от неизвестного.)

Скажи дохтуру моей кобыле в хвосту волосы нарастить!..

(Записано в 1906 г. в местности Работки на Волге от неизвестного.)

Мутила меня, мутила твоя фершалша, аль дохтурша с бабой. Порошков давала горьких-нагорьких. Лопала их, лопала моя Анка — с души от горечи тянет. Пищу жрать не могла! Повел к бабке Маланье… Та ее на горячий полок да березовым веником с солью нахлестала — и как рукой прочь. Возня одна с вашими учеными лекарями… Глянь-ка на Анку — ровно жеребец, одна бревно на воз валит! Даром на шестом месяце брюхатая…

(Записано в 1905 г. в местности Котово на Волге от неизвестного.)

Веником березовым, пареным — по лысинам обваренными… кудри завьются!

(Записано от упоминавшегося крестьянина села Городец Нижегородской губернии П. С. Кузнецова.)

Необходимо пояснить, что по рецептуре цирюльников практиковался оригинальный способ лечения головы от выпадения волос и выращивания их у плешивых. Пациента приглашали в баню на горячий полок и заваривали в деревянной шайке (т. е. лохани) «крутым варом» обыкновенный березовый веник с листьями. Прикладывание распаренного веника к лысине или к голове с редкой растительностью, по уверению лекарей, способствовало вырастанию новых волос.

В некоторых острословицах упоминались и знахари:

Лошадьим пометом его полечить…

(Записано в 1906 г. в Васильсурске от неизвестной.)

Шутка эта относилась к нетрезвым людям. У деревенских знахарей существовал оригинальный метод лечения спившихся. В таких случаях по их указанию разжимали находившемуся в бесчувственном состоянии рот кочедыком (т. е. железным крючком для плетения лаптей) и клали на язык лошадиный навоз, куриный помет, вызывавшие рвоту.

Хмельна брага — из Великого врага, да квас с малины от мудрой старицы Акулины.

(Записано в 1910 г. от того же П. С. Кузнецова.)

Великий враг — село в Поволжье, верстах в шестидесяти от Нижнего Новогорода. Видимо, в этой местности когда-то процветало изготовление упоминаемого хмельного напитка. Акулина — имя одной из поволжских лекарок, пользовавшей особым малиновым квасом от «кумохи», т. е. от лихорадки.

Нижеприводимое записано мной в 1908 г. от старого заезжего провинциального парикмахера Павла Ивановича Попова, ходившего с предложением работы по «номерам для приезжающих» на Нижегородской ярмарке.

— Красавица без волос, и румянец во весь нос. Как ни отделывай мою Марью Ивановну — краше черта не будет. А красоточка Гризель — первый сорт мамзель, волан и гофре в бок — за ней женишки «скок да скок». Извольте видеть, по моей модной парижской картинке можем в порядок и в первый разряд привести! Госпожу Папкову и то чешем… Другую — что надо отделаем! Корсаж на вате — семь аршин в обхвате, розан на грудь — сердца нашего не забудь, незабудочка цветочек — не забудь меня, дружочек, а я сама не забуду, твоей навек буду. А на иной, сказать, сюжет: затянется в корсет, ходит как пава — папеньке с маменькой забава… Для полного лица одна история с географией, а худое причесывать должно вовсе иначе. Сударыня-барыня, козьи ножки, подойди-полюби, а потом наставит вам рожки. В абонемент когда чесали и для торжественных событий по особому заказу, — накормят обедом, за галстук дадут пропустить, кроме всего, примут с уважением. От нас ведь много зависело: и совет от нас был, и помощь. Теперь не так стало… Сунут в руку полтинник, и иди на здоровье. Прическу подбирать приходил в дом на целый день — с утра. Раз по восемь причесывали — и опять назад. Какая к лицу подойдет, на той и остановимся. Неустойчивость во вкусе женская: одну расчешем, другая не подошла, опять за прежнюю беремся. Нас весьма уважали, на свадьбах парикмахера за стол в людской сажали, угощали как надо, одаривали, а к жениху мы с поздравлением ходили, за невесту они нас также ощедряли. А другой не поскупится ни на что, особенно если приданое сурьезное берет.