«Сошедшие с рельсов» грянули что-то разудалое, и молодняк задрыгался, как чертик на резинке. Слева от Дэвида две дюжины пожилых пар выстроились танцевальным «паровозиком». Только сейчас Дэвид отметил про себя, что это благодаря задней зеркальной стене танцзал казался таким огромным.

Послышался звон разбитого стекла.

— С тебя, приятель, причитается! — крикнул в зал певец под бравурную инструментальную коду, и все восторженно зааплодировали ему за находчивость. Когда выпито столько текилы, подумал Дэвид, даже самая обычная реплика кажется верхом остроумия.

Бар был в виде подковы, под потолком — неоновые контуры Виндриверского ранчо красно-бело-синих цветов; в Вайоминге эти цвета, похоже, пользовались успехом. Другая неоновая вывеска, решенная в той же цветовой гамме, сообщала:

ТЫ В ГОСПОДНИХ ВЛАДЕНИЯХ, ПРИЯТЕЛЬ.

Слева — логотип «Будвайзера», справа — «Корса». Посетители, уже сильно нагрузившиеся, требовали добавки. Бармены в белых рубашках и красных жилетках не успевали смешивать коктейли.

В этом огромном сарае, где разом гудели человек пятьсот, он, как ни странно, сразу нашел свою Уиллу. Это мой приворотный амулет, подумал Дэвид, лавируя и пританцовывая среди всей этой раздухарившейся ковбойской братии и таким образом прокладывая себе дорогу.

Позади танцплощадки располагался полутемный отсек с высокими кабинками. В каждой стояла на столике одна, а то и две бадьи с пивом, над которыми слаженно работала команда из четырех человек… или восьми, считая их отражения в зеркалах. И только одна кабинка практически пустовала; именно там сидела Уилла в своем цветастом платье со стоечкой, разительно выделяясь среди всей этой джинсы и рубашек с жемчужными пуговицами. Ко всему прочему она сидела за пустым столом — ни еды, ни выпивки.

Она разглядывала танцующих и поэтому не сразу его заметила. На ее щеках играл румянец, а в уголках рта залегли морщинки, обещавшие улыбку. В этом бойком месте она смотрелась инопланетянкой, в которую он был по уши влюблен.

— Привет, Дэвид, — сказала она, когда он протиснулся и сел с ней рядом. — Я надеялась, что ты придешь. Почему-то так подумала. Шикарно играют, да? А как громко! — ей приходилось кричать, чтобы быть услышанной, но, судя по всему, ей это тоже нравилось. Она снова устремила взгляд на танцплощадку.

— Хорошо играют, — согласился он, чувствуя, как опять накатывает эта волна беспокойства. Теперь, когда он ее нашел, вернулся страх пропустить этот чертов поезд. — Их певец — вылитый Бак Оуэнс.

— Да? — улыбнулась она. — А кто этот Бак Оуэнс?

— Неважно. Нам надо возвращаться на станцию. Или ты хочешь здесь застрять неизвестно на сколько?

— А что, неплохая мысль. Мне здесь нра… ух ты, гляди!

Стеклянная кружка, пролетев над танцующими и коротко блеснув зеленью и золотом в лучах прожекторов с цветными фильтрами, разбилась вдребезги. Послышались одобрительные крики и аплодисменты — Уилла тоже зааплодировала, — а между тем двое амбалов, у которых на майках можно было прочесть два слова, ПОРЯДОК и БЛАГОДАТЬ, уже направлялись к месту предположительного запуска боевого снаряда.