– Не могли бы вы убрать пистолет?

У меня от происходящего голова кружится, адреналин в крови подскочил, но все это определенно веселит больше, чем моя предстоящая свадьба.

– Пап, у него руки трясутся, давай я открою.

– Стой на месте, а лучше сядь в машину! – но я не шевелюсь, пока Дима дрожа и заикаясь открывает багажник.

Отец заглядывает внутрь, хмурится, сводя густые брови.

– Что там?

– Сядь в машину! – орет папа, но я в ответ даже не шевелюсь.

– Что там?!

– Откуда он здесь?! Какого хрена он делает в моей машине?! – рычит отец, дернув Диму на себя.

Дима молчит, и папа просто толкает его в сторону.

– Пап? – шумно дышу, чувствую, как от страха становится не по себе. Что он там увидел. Проще посмотреть, чем переживать.

– Отойди!

– Нет! Пока не покажешь! – быстро подлетаю к багажнику и чувствую как страх встает комом тошноты. Воспоминания, когда он вот такой же неподвижный лежал после выстрела, а отец силой утаскивал меня оттуда свежи как никогда. И сейчас отец хочет схватить меня, дергает, но я с каким то отчаяньем вырываюсь крича во всю глотку.

–Почему здесь лежит Богдан!? – без сознания, с завязанным ртом и опухшим лицом. – Папа? Что ты с ним сделал?!

– Что я мог сделать? Сам вижу его здесь первый раз.

– Ты врешь! Ты убил его! – бью в грудь отца, а он меня встряхивает.

– Если я хотел убить его, то он бы уже похороненный лежал. Жив он, иди сама посмотри.

– Богдан, Богдан! – возвращаюсь к багажнику и трогаю пульс, опухшее лицо. Горячий. Живой. Боже. – Ему же плохо, ему нужно в больницу! Папа!

– Да не ори! Сейчас просто отвезем его в больницу.

– Вытащи его. Сейчас же.

– Зачем это?

– Ты издеваешься?! Он человек или скотина?!

– Ох, Аня. Ты всегда была неравнодушна даже к комарам, которые потом тебя кусали, – бесится отец, но достать неподвижного Богдана помогает. Дима присоединяется. Мы вместе переносим его довольно тяжелое тело на заднее сидение.

– Его надо развязать.

– Не надо, садись в машину.

– А если у него кровь не поступает в мозг?

– Блять, Аня, она у него никогда туда не поступала. Сядь в машину! – он уже орет и отец, и я почти прыгаю на заднее сидение, но отец тут как ту.

– На переднее иди, – я со вздохом слушаюсь.

Рядом садится отец. За руль.

– А Дима?

– Доберется, коли жить хочет.

Мы газуем, а телефон мой и отца уже разрывается. А я поворачиваюсь к Богдану, еле узнавая его из-за синяков и опухшего лица.

– Его сильно избили?

– Прилично, – смотрит в заднее зеркало отец. – Алло. Да едем, пришлось водителя-долбоеба оставить на трассе. Не спрашивай меня сейчас ни о чем, Мелисса, я и так в бешенстве.

– Давай я с ней поговорю.

– Давай ты просто помолчишь, мне подумать надо, – шипит отец, бросая телефон в бардачок, а я снова на Богдана смотрю.

И мне кажется, что уголок его рта дернулся. Это конечно глупости, но все же.

– Сейчас забросим его в больницу и сразу в Загс поедем. Мне надо с Костей поговорить.

– А он тут причем? Давай просто позвоним ему и скажем, что не приедем. Думаю, сейчас стоит отменить свадьбу, – да и вообще отменить.

– То есть, чтобы тебе в голову пришла эта разумная мысль я должен был чуть не сдохнуть? – говорит вдруг гнусавый голос, и отец лихо съезжает с трассы, снова тормозя машину, так, что меня кидает на приборную панель. Я из-за этого маневра головой бьюсь.