– Словно тебя это волнует.

– Ну ты начни, а я, решу, волнует ли.

Я легла на кровать, опустив руку на живот, в том месте, де он вчера меня касался. Кажется, его прикосновения навсегда оставили печать. А его голос каким-то образом эти печати активирует.

– Сегодня мальчик, который всегда молчал заговорил, представляешь.

– Какой мальчик?

– У нас в центре. Там дети без родителей. Ему отец все грозился язык отрезать, если он будет громко разговаривать, а потом вообще его бросил. И вот он год в центре и только сегодня заговорил снова. Да так чисто, без запинок.

Богдан молчит, а я мне почему – то очень важно услышать от него хоть что – то.

– И что он сказал?

– Прочитал стихотворение, которые мы с ребятами для конкурска учили. Я даже плакала.

– Так вроде радоваться надо, чего плакать.

– Ну ты балбес, плачут еще и от радости.

– Идиотизм как по мне.

– Значит ты просто никогда не смотрел хороших фильмов, где у героев было все плохо, а потом стало все хорошо и плакать хочется.

– Наверное нет.

– А Пулман?

– А что с ним?

– Неужели ты не плакал, когда Лира с Уиллом расставались?

– Ну а там чего веселого?

– Ну так они мир спасли.

– Как по мне лучше бы вместе остались, а на мир срать. Он все равно спасибо не скажет.

– Есть логика в твоих словах, но все равно это как – не по геройски.

– Это точно. По-геройски это типа как Костя, который вдруг стал дарить тебе цветы. Не настораживает?

Я поджала губы, пока внутри зрела обида, готовая выплеснуться истеричным бросанием трубки.

– Ну вот зачем ты? Нормально же общались.

– Приезжай и пообщаемся, – эта его интонация, она словно мед в горьком чае. Вроде и пить неприятно, но сладкого хочется. И хочется пить чефир дальше. – Ну или покажешь мне хорошее кино. Аня?

– Говори адрес, – сглатываю я, прекрасно понимая, что поеду не смотря ни на что.

Это какой – то бар, судя по карте, так что я бысренько привожу волосы в порядок, наношу легкий макияж, надеваю кроссы, джинсы и спортивную куртку. Уже на выходе, закидываю рюкзак на плечо и выхожу за дверь.

Спустившись на первый этаж, я почти вскрикиваю, когда подъезжают две знакомые машины. И не сбежать ведь… Из первой выходит Костя, чтоб ему провалиться на одном месте. А из второй моя красивая невестка Аленка, примерной в таком же спортивном виде, что и у меня.

– А ты куда? Дома же хотела посидеть сегодня? – вот чего он привязался, позвонить не мог?

– Ну да… Хотела, но вон Алена позвонила и сказала, что мы поедем выбирать нижнее белье, – сразу я к ней, улыбаюсь так широко, что скоро губы треснут. Она пугается, но поддерживает.

–Да, белье. Привет, Кость. Ну что, ты готова? – она уже отошла от шока и пошла обратно к машине, а я быстро обнимаю Костю и за ней. Прыгаю в машину, и мы с ней как два пингвина улыбаемся и машем. – А теперь скажи мне, что это был за спектакль.

– Предсвадебный мандраж? – пожимаю я плечами и откидываюсь в кресле. И как теперь попасть к Богдану. Адена с меня часа три не слезет.

– Не верю я тебе, Лиса. Но попробуй меня убедить.

Вместо того, чтобы начать я смотрю в боковое зеркало и вижу Костю, который провожает нас взглядами. И почему – то вспоминаю слова Богдана про внезапные букеты. А теперь внезапная гипер опека. А ведь и правда подозрительно.