– Готова?

– Готова.

Мы беремся за руки и медленно, словно отмеряя каждый шаг, идем к двери. И тут мне в голову приходит забавная мысль, что мы реально играем. Потому что нельзя пожениться без документов. Но я не задаю вопрос, потому что не хочу разрушать его иллюзию, что я ничего не знаю.

Нас ждет та самая женщина. Мы даже расписываемся. Даже целуемся. В какой-то момент меня пробирает смех от абсурдности всей ситуации.

– Теперь ты Ломоносова, – шепчет мне человек, для которого я ничего не значу, и я целую его, смотря на часы, стрелка которых доходит до нужной отметки.

В этот момент дверь зала открывается, и врывается мой отец с четырьмя вооруженными бандитами. Они должны убить его, все просто, а я должна радоваться этому. Но моя роль другая, и я закрываю его собой.

– Пап.

– Отойди, Аня, – я никогда отца таким не видела. – Ты сказал, что она будет здесь. Какого хрена вы делаете.

– А мы поженились, скажи ему, Анечка, – целует он меня при отце, который достает пистолет и направляет ствол ему в голову. Но Богдану словно плевать. Его рука на моем теле. Его рука на мне. А я не шевелюсь, жду, чем этот концерт закончится. – Теперь она Аня Ломоносова. И поедет со мной. Правда, Анют?

– Что ты несешь?! – орет отец, а Богдан только глумится. Трогает мой живот.

– Ну нельзя же будущего Славушку оставлять незаконнорождённым.

Папа отводит курок, и я слышу щелчок, предвестник выстрела.

– Он изнасиловал тебя?

Мне становится ясно. Богдану была нужна не я. Никогда не была нужна я. Похитить меня, отжать денег было недостаточно, ему нужно было отобрать у отца самое ценное. Унизить прилюдно. Унизить этим меня.

– Нет, нет, Анечка, расскажи ему, как тебе было со мной хорошо. Как ты стонала «еще».

– Закрой пасть, ублюдок! Я убью тебя!

– Впрочем, зачем я буду говорить голословно, тебе уже отправили видео, которое ты просил, а к нему я отправил презент. Там каждая секунда того, как я «насиловал, – делает он пальцами кавычки, – твою дочь.

Отец ревет делает шаг, но в какой-то момент я просыпаюсь, слышу Богдана, его слова так ярко, словно в замедленной съёмке, а в голове каждое его лживое слово, которым он меня кормил все прошлые сутки.

Одно резкое движение, и я выхватываю пистолет у отца. Заряженный и готовый он тут же стреляет в грудь Богдана, туда, где должно быть его сердце. Сердце, которое ему не нужно.

*** Богдан ***

Самолет приземлился на рассвете. И я смотрел на него в иллюминатор. Смотрел и понимал, что он точно такой же, как в тот последний и единственный день, когда она была со мной.

Люди начали подниматься со своих мест, толпиться, торопиться на выход. Я дождался, когда в салоне не останется никого и только потом взял сумку, и подмигнув стюардессе, вышел. Меня уже встречали. Харитон Черепанов со своим взрослым сыном Данилой. Второй уже идет ко мне, пока старший общается по телефону.

– Здорово! Наконец – то! Рейс задерживали несколько раз. Мама уже три раза звонила.

– А это четвертый? – усмехаюсь я и мы с Данилом жмем руки, а потом и во все обнимаемся, хлопая друг друга по спине.