— Так точно, поэтому стараюсь познать свой танк во всех тонкостях, чтоб он, красавец, в бою не подвел. А ежели вдруг заглохнет двигатель, то машина станет мишенью для противника…

Бурлак вышел из блиндажа. Декабрьское солнце грело скупо, хотя его лучи светили ярко, а когда тучи закрывали солнце, становилось еще холоднее. Иван Лукич закурил, попыхивая папиросой. В ушах все еще звенел голос Юрия Ткаченко: «Вместе с женой приезжайте к нам в село Верховня, вашей Оксане Сергеевне это пойдет на пользу — она же у вас историк…» «Дожить бы еще до тех дней, когда закончится война», — вздохнул Бурлак. Больше месяца лежал он в госпитале. Оксана приходила к нему. Было приятно видеть ее рядом, смотреть на ее милое, добродушное лицо, слышать воркующий голос. Но потом она почему-то не пришла, хотя обещала. «Хочу посмотреть твой танк», — сказала она.

Невольно ему вспомнился тот день, когда он выписывался из госпиталя. Оксана тоже не пришла, хотя он ждал ее с утра до обеда. В приемном покое он оставил номер своей полевой почты и попросил врача Ларису Ивановну, высокую стройную женщину со светло-серым, словно высеченным из мрамора лицом, передать адрес Оксане, если она придет.

— Я возвращаюсь в свою танковую бригаду, — пояснил Иван Лукич. — Раньше мы дислоцировались в селе Латошинка, теперь в Красной Слободе. Скажите, что я ее очень жду.

Глаза у Ларисы Ивановны заблестели, словно туда попали солнечные лучики.

— Иван Лукич, я все сделаю, — сказала она с улыбкой. — Только зря вы торопитесь в свою танковую бригаду. Вам предписано отдохнуть две недели, чтобы набраться сил, дать возможность организму окрепнуть.

Майор Бурлак лишь развел руками:

— Не могу, Лариса Ивановна. Скоро бригада начнет боевые действия, чтобы вместе с другими частями фронта уничтожить фашистов в котле. Нет, — повторил он жестко, — никак я не могу здесь остаться. Отдохну в части. Я уже дал знать комдиву, что выписываюсь.

— Но я позвоню вашему комдиву, чтобы он знал, что вас еще нельзя посылать на передовую, так что вы на меня не сердитесь, — проговорила Лариса Ивановна.

«Ее комдив не послушает, я нужен ему», — решил Бурлак.

— Товарищ майор, вас к телефону! — В дверях блиндажа стоял дежурный по штабу.

Майор шагнул в блиндаж. Звонил командир танковой дивизии.

— Иван Лукич, зайдите ко мне!

«Не моя ли Оксана там появилась?» — промелькнуло в голове Бурлака.

Штаб танковой дивизии располагался в блиндаже, хорошо отделанном изнутри вагонкой. В одной из комнат находился кабинет комдива, в нем он был один. Генерал сидел за столом, курил и что-то писал. На тумбочке стояло несколько телефонных аппаратов, в углу его автомат, а черный плащ висел на вбитом в стенку гвозде.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — отрапортовал майор, едва вошел в комнату.

— Садись, Иван Лукич. — Комдив кивнул ему на табуретку. — Если честно, то я по тебе соскучился. Как самочувствие?

— Хорошее, я готов вести свою бригаду в бой! — несколько торжественно произнес майор, глядя на командира дивизии.

Генерал был коренастым, плечистым, с открытым лицом, с чуточку вздернутым носом. В его глазах сквозила какая-то настороженность, и она смутила Бурлака.