Каледин с интересом слушал Турецкого, настороженность и беспокойство немного отпустили его.

— Вы так свободно владеете музыкальной терминологией… Только не говорите, что следователи получают еще и консерваторское образование.

— Не знаю, как другие следователи, но у меня такого образования нет. Зато моя жена пианистка, когда-то выступала с концертами. Сейчас педагог-музыкант. Постоянно занимается моей музыкальной культурой. Раз в месяц на концерты ходим всенепременно.

Каледин сел наконец рядом со следователем, и, слушая органный концерт, Турецкий стал передавать ему репродукции.

— Вот, смотрите, Чюрленис даже свои картины называет частями сонатных циклов. — Скупая улыбка появилась на лице Каледина, и он внимательно изучил одну за другой репродукции: цикл «Соната весны» и «Соната моря» с указанием частей — Аллегро, Анданте, Скерцо, Финал. — Какая гармония… — тихо проговорил он, наслаждаясь звуками музыки и рассматривая картины.

— Да, он один из тех редких художников, которые чувствуют музыку в природе, — подтвердил свои ощущения Турецкий. — Я очень люблю море, хотя, к сожалению, редко удается выезжать туда на отдых. И, вы знаете, море мне иногда снится — его бескрайность, уходящая к горизонту, даже всплески волн слышу…

А вы любите море, Андрей Борисович?

— Да, люблю, — как-то неуверенно ответил математик.

— А вам оно снится?

— Очень редко, — неохотно ответил Каледин. Что-то в его лице неуловимо изменилось, и Турецкий почувствовал перемену, только не мог себе объяснить ее причину.

— Спасибо вам большое, не стану больше злоупотреблять вашим гостеприимством. — Турецкий стал собирать все репродукции в папку, наконец встал с дивана под заключительные аккорды органа с оркестром. Хозяин дома пошел провожать гостя, и лицо его выражало нескрываемое облегчение. Они вежливо пожали друг другу руки, и Турецкий уважительно заметил:

— У вас такие большие и крепкие руки, жаль, пропадают зря. Держать ручку в такой руке просто грех, вам бы борьбой заниматься. Не ходите в спортзал?

— Я абсолютно неспортивный человек. Да к тому же, скажу вам честно, всякие там силовые приемы не для меня. Я даже в детстве никогда не дрался. Сейчас уже можно признаться — боюсь боли. Когда-то сломал руку, упал в гололед, так пока мне делали укол новокаина перед укладкой в гипс, потерял сознание. А зубы лечить для меня каждый раз все равно что на эшафот всходить. И боли от укола не выношу, и без укола не выдерживаю. Нашел одну клинику, где под общим наркозом лечат, только туда и хожу. Правда, когда потом просыпаюсь, голова болит, тошнит, но все лучше, чем боль терпеть.

— Сочувствую вам, сам не люблю зубы лечить. Ну, извините за то, что отнял у вас время. Всего вам хорошего. После такого замечательного вечера у меня будет отличное настроение. Может, и на завтра хватит.

— И вам спасибо, — вежливо ответил хозяин. — Мне тоже было приятно провести время с вами, к тому же поучаствовать в такой замечательной культурной программе.

Турецкий сбегал по ступенькам как на крыльях, держа драгоценную папку с репродукциями у своей груди. Не было у него сейчас большей ценности, чем эта папка. И он был уверен, что Каледин отдал бы все золото мира, чтобы вернуть ее себе, знай он, с какой целью Турецкий приносил ее.