«Это лучший мой сочельник», — думала Алексис, но она не собиралась говорить этого Скайлеру. Она все еще охраняла свои чувства и не хотела дать ему понять, насколько влюбилась в него, из страха, что он воспользуется этим или исчезнет. Охваченная ощущением благодати, она дивилась своему новому положению, поражалась тому, как все словно бы вело к этому спокойствию и удовольствию, как все случилось за такое короткое время.

Покой после Дэрри. Нервная дрожь в желудке. Полиция. До того она только раз в жизни была в полицейском участке, когда убили ее отца. Она пошла туда, чтобы задать вопросы, потому что никому не было дела, или нет, не так. Для них ее отец был никто, не более чем тело, в нем не было ничего внутреннего, ни смеха, ни цели, ни прошлого, ни важности. Человек, который был ей отцом, для них представлял собой всего лишь труп. Если бы только полиция могла на время взять ее воспоминания об отце, сделать его настоящим, тогда они поняли бы ее горе, душераздирающее желание, чтобы свершилось возмездие.

А теперь и Дэрри погиб. Как-то раз она призналась ему в любви. Тогда-то все и началось, он стал приходить когда вздумается и брать у нее не только деньги, но и высасывать из нее чувства.

— Эй. — Скайлер наклонился к ней и посмотрел в глаза. — Что с тобой?

Алексис моргнула и обернулась, чтобы посмотреть на него, и улыбнулась, увидев его так близко от себя. Он оперся кулаками на кремовый ковер и медленно ее поцеловал. Потом он отошел, но она все сидела с закрытыми глазами. Когда она их открыла, они были блестящие и далекие, и она не могла удержаться и прошептала:

— О, я люблю тебя, Скай.

Он не ответил, только глядел в ее глаза, чувствуя, что падает, летит куда-то вниз, начинает видеть что-то глубоко внутри нее. Ему пришлось подняться на ноги. На лбу у него выступил пот, и ему казалось, что сердце застряло у него комом в горле.

— Я сейчас вернусь, — сказал он, слыша собственный голос откуда-то со стороны.

Он прошел по коридору в ванную и закрыл за собой дверь.

Опершись на раковину, он посмотрел на себя в зеркало. Ему нужно было выпить воды. Он открыл холодную воду, набрал в ладони и выпил. Потом опять посмотрел на себя. Вода висела каплями на его лице и стекала вниз. Он знал, что должен сказать Алексис. Она должна будет помочь ему понять. Иначе их разведет в стороны опасно далеко. Он слышал от сокамерников в тюрьме рассказы о том, как они бросали пить или колоться. Казалось, они описывали то, что он чувствует сейчас, как сводит живот, как теряешь ориентацию, как появляется такое ощущение, будто он не там, где находится. Но какой наркотик он бросил? От чего он отвыкает? Он смотрел, как медленно расширяются черные кружки его зрачков, когда в голову закралась мысль, сердце стало биться быстрее и быстрее, словно свирепый зверь, оно колотилось о его позвоночник, адреналин струил по телу. Наркотик под названием смерть. Наркотик под названием порядок. Вот от чего он отказывается.

Он должен сказать Алексис, но сначала пусть она откроет свой подарок, который еще больше сблизит его с ней. Европа — это место для влюбленных. В том-то и весь смысл. Место для истинно любящих, для тех, кто научился прощать друг друга. Он почувствовал себя чуть лучше при мысли о солнце и песке, об ощущении теплых мраморных плит под босыми ногами, о кафе на открытом воздухе и еде: такие нежные испанские цыплята, откормленные на кукурузе, паэлья с дарами моря и тапас с устрицами на чесночном масле.