— Сходи за отцом Ороско в Каванайен!

— Зачем? Вряд ли он сможет чем-то помочь.

— Может, он найдет способ закинуть нам веревку.

— Вы слишком высоко, — возразил испанец.

— Все равно попытайся!

— На дорогу туда и обратно уйдет почти два дня!

— Не важно! Мы выдержим!

— Ладно!

И он пустился бежать.

Они смотрели, как Феликс Кардена, преодолевая препятствия, спустился по склону, и проводили его взглядом, когда он достиг равнины и мерной рысцой удалился в направлении далекой миссии.

— Не успеет! — уныло проговорил Веревка.

— Это зависит только от нас, — твердо ответил американец. — Раз уж мы досюда добрались, не дадим этой долбаной горе нам отомстить, когда осталось всего ничего — от силы один прыжок.

— Прыжок? — удивился Мигель Дельгадо. — Ничего себе прыжок!

— Большой или маленький, мы его проделаем.

— Нет, не проделаем, — уверенно возразил венесуэлец. — Но, по крайней мере, Феликс избавлен от необходимости наблюдать нашу агонию.

Больше они ни о чем не говорили, понимая, что словами горю не поможешь.

Они выпили последние запасы воды и прилегли на карниз, поскольку их телами овладела страшная вялость: точь-в-точь марионетки, которым перерезали веревки.

У Мэри Эйнджел появились седые волосы.

Девять дней ужаса — это слишком долгое страдание, а ни для кого не секрет, что нет ни такого дикого зверя, ни воображаемого чудовища, которые могут нагнать столько страха, как бездна: она могла бы поглотить всех жителей планеты — и не подавилась бы.

С незапамятных времен падение в пропасть было самым страшным кошмаром для большинства людей, сознающих, что сила притяжения — это единственная сила, с которой бесполезно бороться.

Мечта о полете рождается из давнего желания преодолеть эту силу и этот страх. И какими бы хитрыми ни были создаваемые летательные аппараты, в душе человека все равно гнездится уверенность в том, что рано или поздно всемогущая рука всемирного тяготения вернет отважившегося взлететь в реальность — на землю.

Измотанные, подавленные, опаленные солнцем, они даже не чувствовали своих тел и совсем не ощущали голода.

Кто может испытывать голод, когда его вот-вот сожрет лев?

Кто думает о еде, когда его осаждает легион призраков?

Какая физическая потребность выдержит поединок со смертью?

А падение с восьмидесятиметровой высоты означало такую же верную гибель, как и с тысячеметровой.

Погибнешь все равно, а славы — намного меньше.

Сидя на карнизе и наблюдая за цаплями, которые возвращались в гнезда и галдели, прежде чем погрузиться в сторожкое безмолвие, в которое ночные тени погружают большинство птиц на свете, Мэри Эйнджел спрашивала себя, почему же все-таки она не поддалась первому порыву и не бросилась в пропасть с вершины тепуя.

Может, тогда бы ее муж и эти двое бедных парней уже спаслись.

Может, без такой обузы, как она, они сумели бы найти более легкий путь.

Может быть!..

Она с жалостью посмотрела на них.

Куда девалась их прежняя крепость!

Их завидная молодость!

Теперь это были живые мощи: гора вымотала им всю душу и одновременно содрала кожу и потушила блеск в глазах.

«Господи, Господи! — причитала она про себя. — Почему ты позволил нам добраться сюда, если не хотел, чтобы мы спаслись?»