— Но ведь дожди в Великой Саванне уже вроде бы прекратились… — жалобно сказала Мэри Эйнджел.

— Проведя здесь почти всю жизнь, я могу сказать только одно: Великая Саванна вечно вытворяет все, что ей вздумается, — вмешался Мигель Дельгадо, которому тоже была готова изменить его обычная невозмутимость. — Надо принимать ее такой, какая она есть, либо лучше держаться от нее подальше.

Тонны воды все продолжали обрушиваться на них сверху: вода приходила с юга, наталкивалась на высокий утес и стекала вниз, словно каждая капля наперегонки торопилась промочить их до костей. И когда забрезжил рассвет, они все никак не могли унять дрожь, словно страдали от болезни Паркинсона.

Ватная масса закрыла собой окрестности, и они сидели, не двигаясь, среди тумана, отрезанные от мира, такие отрешенные и ошалевшие, что кое-кто из них вообразил себе, что умер и теперь сидит на облаке в ожидании, когда его призовут на Страшный суд.

Никто никогда не ощущал себя до такой степени ничтожным, как эти несчастные, заблудившиеся на полпути между небом и землей.

Не чувствовал себя более погибшим и при этом страстно желающим жить.

Более отважным и в то же время — более испуганным.

Можно бродить, сбившись с пути, по сельве.

Можно скитаться по пустыне.

Можно плутать в диких горах.

Можно блуждать в потемках по глубоким пещерам. Однако эти трое мужчин и одна женщина бродили, не зная дороги, по черной каменной стене: поднимались и спускались, шли вперед и отступали, молчали или чертыхались, — и окончательно заблудились, словно вместо залитого светом пейзажа с бескрайним горизонтом вокруг была непроглядная тьма.

Ориентиром всегда служили река и лагерь, цель путешествия была совершенно определенной: спуститься на равнину, — однако им приходится двигаться в другом измерении, в котором один неверный шаг, того и гляди, может стать последним.

Сомнений не было: они попали в настоящий вертикальный лабиринт.

Четвертый день они провели в просторной пещере глубиной три метра и почти два метра в высоту. Она показалась им прекраснейшим из дворцов и замечательным пристанищем: наконец-то можно было дать отдых телам, которые бунтовали, не желая снова испытывать страх пустоты.

Когда оба скалолаза решили отправиться на разведку, чтобы нащупать путь, который бы куда-нибудь их вывел, Мэри и Джимми Эйнджел остались лежать, обнявшись, в самой глубине пещеры. Они допускали, что их товарищи вполне могли принять мудрое решение попытаться спастись без них.

— Они хорошие парни, — сказала Мэри, словно читая мысли мужа. — Они славные, сильные и молодые и заслуживают того, чтобы остаться в живых.

— Ты тоже хорошая, и молодая, и сильная, — прозвучало в ответ. — И тоже заслуживаешь того, чтобы остаться в живых.

— Но я чувствую себя слишком усталой и готова, взявшись с тобой за руки, броситься в пропасть, — абсолютно серьезно сказала она.

— Не стоит спешить! — остановил ее Король Неба. — Такая возможность никуда от нас не денется. Сколько бы лет я ни летал, я так и не научился делать это без помощи крыльев. Какой же я дурак! Все время отказывался использовать парашют, отговариваясь тем, что и так могу приземлиться где угодно. Сейчас бы они нам здорово пригодились.