— Вижу, — сказал он хрипло, меня взглядом затуманенным провожая. — Так о чем это я? Кхм. Да. Да. Вижу. Тогда почему от тебя столько шума? Тебе отвлекать меня не совестно?

— Совестно, — пробурчала я, у двери замерев. — Но и на щеки смотреть твои впавшие, свет мой ясный, сил никаких нет. У меня все из рук валится, если вокруг кто-то недокормленный остался. Так что лучше ты на меня рассердишься, но достаточно сил будешь иметь, чтобы зелье приготовить. А то упадешь от голода, и что тогда? Мужчина должен быть широкий и лоснящийся, чтобы конь под ним кряхтел, а не доходягой каким-то!

Мерлин раз, два моргнул, поволока из глаз его пропала — и сощурился он.

— Да уж, — ответил едко, — вижу, что не будет мне покоя, пока зелье не доделаю. Иди уж, кормилица моя. А хлопнешь еще дверью — она тебе в следующий раз что-нибудь прищемит, — снова меня оглядел и добавил: — Что-нибудь красивое.

Времени свободного у меня оказалось много. Я и с брауни мелкими уже замок потихоньку мыть начала, и кладовые перебирать, и платье себе перешивать — а мало мне работы все равно, к большему я привыкла. Задумала я в свободное время Мерлину подарок сделать — ковер еще один соткать с жар-птицей, на ветку слетевшую за яблоком. Чтобы всю жизнь вспоминал меня, когда я уеду! Попросила у Эльды ниток да раму ткацкую, и пока светло было меж завтраком и обедом, знай себе привычно челнок гоняла, узор набирая.

А когда глаза болеть начинали, выходила я на озеро с слугами-воронами рыбку половить или в лес грибов-ягод набрать. Но чаще в саду чудесном гуляла, который вокруг донжона разбит был.

Сад этот рос в несколько колец, дорожками разделенных, и чего только тут не было! И травы заморские, и апельсины хишпанские, и персики персиянские! И деревья с листьями пышными, кои садовник пальмами называл, и лоза, которая первые этажи башни увивала. А цветов! Видимо-невидимо! Но больше всего мне нравилось за волшебными растениями наблюдать. Видела я и папоротник наш русский, который каждую ночь призрачным цветком расцветал, и черный шиповник с цветками огненными, и дерево поющее с корнями живыми, как руками к себе компост подгребающими, и мандрагору, что сама из земли выкапывалась и на солнечную сторону закапывалась. Волшебные древа и травы по всему саду росли, но ближнее к башне кольцо только из них и состояло.

Старенький садовник вотчину свою очень любил, и про траву каждую мне целый день готов был рассказывать. Да и сама я отсюда часто брала листья и травы для готовки.

Кого не встречала я в замке и вне его — человека или существо волшебное, — всяк меня привечал, всяк здоровался. Вот что вареники с картошкой делают! Лучше всякого приворота работают!

Видела я за эти дни много зверей — все они приходили к колдуну, и всем он помогал, никому не отказывал. Как-то стояла я у окна кухни, лук чистила, а прямо через ворота олень с оленихой пришли. Олень-то, красавец, свободно шествовал, а олениха, видно, что брюхатая, на одну ногу припадала, еле ковыляя. Остановились они в саду чудесном, вышел к ним Мерлин, и давай олениху на полянке напротив окна кухонного осматривать.