– А звонок из сотовой компании?

– Это уже Верка устроила – кто ж ей, жене заммэра откажет, если она зайдет и попросит позвонить. Только телефончик Зайцева уже у меня был. И Журе она заплатила, чтобы тот Лучника с компанией Женьку кончить отправил – боялась она, что тот, живой, свою невиновность доказать сможет, а на мертвого на него всех собак повесят и дело закроют.

– Ну а теперь я поинтересуюсь, компромат-то на нас кому понадобился? Любке? Верке? А может, тебе самому? – вступил в разговор Боня.

– Да пошел ты! – огрызнулся Коршун.

– Значит, тебе, – кивнул самому себе Боня. – Потрясти ты нас решил! Небось надеялся срубить бабла побольше и свалить отсюда? Ах, ты, падаль! Только того ты не знал, что весь компромат нам уже вернули! Причем давно! Нашелся добрый человек, который все понял и его отыскал, а потом позвонил мне по телефону и предложил на вокзале в ячейку 49 заглянуть. Поехали мы туда, а там все и лежит!

– И то, что касается изнасилования, тоже? – быстро спросил Гуров.

– Нет, там только наше было, – покачал головой Боня.

– Так какого же черта вы перед Васькой прогибались? – удивился Виктор.

– А кто тебе сказал, что мы прогибались? Город у нас маленький, жизнь скучная! А тут сидишь, смотришь, как он щеки надувает, думая, что в кулаке нас держит, и хихикаешь в душе – все как-то веселее жить становится! И потом, нам было проще понемногу ему отстегивать, чем при другом мэре крупные взятки по кабинетам носить. А на церкви, детдома и все прочее мы бы и так жертвовали, потому что, чего скрывать, грехи за нами есть, и их отмаливать надо!

– И кто же это вас облагодетельствовал? – хмуро спросил Виктор.

– А тот, кто тебя на кладбище окоротил! Святой человек! И от всего нашего общества ему низкий поклон и всеобщее уважение! – с чувством произнес Боня.

Но тут вдруг раздался чей-то напряженный голос:

– Боня! У капитана тапочек в крови!

– Ему нельзя долго стоять, – всполошился Гуров.

– А раньше об этом нельзя было сказать? – сорвался на него Боня. – Быстро принесите что-нибудь! Лепила, где ты, твою мать?

– И чтобы ногу повыше держать можно было, – добавил Лев.

Кто-то бросился к выходу, а к Никитину подошел мужчина с пластиковым чемоданом, с каким обычно ездят врачи «Скорой помощи», и, присев рядом с ним, поднял вверх штанину.

– Да, ему действительно нельзя было долго стоять, вот и открылось кровотечение. Но, во-первых, я в таких антисанитарных условиях туда не полезу, а во-вторых, я не знаю, что ему колют и что дают – как бы накладки не вышло. Так что могу его только перевязать.

Тут притащили самую обыкновенную скамейку, посадили Володю на нее верхом, положив и больную ногу. Никитин от всей этой суеты вокруг него чувствовал себя до того неловко, что покраснел и беспомощно смотрел на Гурова с Сафроновым, безмолвно прося их вмешаться.

– И под пятку ему чего-нибудь подложите, чтобы кровь отлила, – сказал Гуров.

Один из «братков», не раздумывая, скинул свой пиджак и, свернув его, собрался было подсунуть под ступню Володи, но тот воскликнул:

– Я же его вам испачкаю!

– Да и черт с ним! – ответил «браток».