Дверь подъезда на звонок в домофон я открыла, не спрашивая, – курьер же. И дверь в квартиру распахнула, не глядя в глазок.

Если я думала, что до этого у меня слишком сильно билось сердце, то нет.

Мне показалось, что в тот момент, когда я увидела Марка – непривычно небритого, с отливающей темной бронзой щетиной – мое сердце заколотилось так сильно и быстро, что я перестала отличать отдельные его удары.

Ну, или оно просто остановилось.

Марк был ошеломлен не меньше меня.

Он порывисто шагнул вперед, притянутый тем магнитным влечнеием что всегда было между нами. Без слов, без рук – только всем телом вплотную и губы коснулись губ. Язык пробежал по нижней, пробуя на вкус, проверяя, сверяя, удостоверяя, что это я – и только тогда скользнул внутрь, сразу наполняя меня мгновенным огненно-солнечным счастьем.

Как я скучала! Как!

– Люблю тебя… – так тихо, что мне показалось – я это даже не слышала.

Не до того было. Что за очевидные вещи он говорит? Его губы уже сказали это три миллиона раз в секунду.

Я не могла напиться его вкусом, не могла оторваться, сплетаясь с ним языками, прикусывая его губы – еще, пожалуйста, еще! Пусть прекратится не сейчас! Хочу наполниться им до конца, сколько будет позволено.

Его пальцы трогали меня везде – я ощущала очень смутно, почти не осознавая, что мы уже не в коридоре, мы в спальне, и поцелуи спустились ниже, и пальцы касаются легко, нежно, настойчиво, трепетно, узнаваемо. И не забывают освобождать меня от одежды – его от одежды тоже. И снова поцелуи – везде, вообще везде. Его губы и язык на каждом миллиметре моей зацелованной кожи. И твердая шкура, загрубевшая за месяц в Москве, вновь тает под ласками, словно Марк – южное солнце и южное море одновременноо.

Он будто узнавал меня заново – подробно, куда подробнее, чем раньше, сканировал собой до самой глубины и в самом высочайшем разрешении – и потому невероятно медленно, но как же неверояно плотно и полно!

Мне кажется, я умирала от счастья каждый раз, когда сияющий золотом взгляд устремлялся в мои глаза. Откуда такой? В сумрачной спальне в пасмурный день – какое солнце просвечивает его желтые глаза так пронзительно, что они загораются огнем при взгляде на меня?

Кожа терлась о кожу – его слегка шершавая, странная, золотистая, гибкий драконий хвост, моя белая, так и не загоревшая за время моего затворничества на острове. Мы сплетались друг с другом и целовались, все еще не насытившись, а потом он выгнулся, развернул меня, опрокинув на спину, так что голова откинулась с кровати и проник внутрь медленно и горячо, словно сам был солнцем.

И вот тут я поймала дежа вю. Потому что в последнюю секунду распахнула глаза и увидела в дверях Димку. С упаковкой суши в руках.

Курьер, наверное, звонил, но мы вряд ли слышали за стуком сердец.

Я ахнула, Марк замер и поднял голову, тоже глядя на Димку, а потом опустил взгляд на меня.

Второй раз, надо сказать, это ощущалось драматичнее. Наверное, играло роль то, что квартира и кровать были Димкины, а я его, вроде как, официальная девушка. И не просто два соперника встречаются там, где одному уже повезло, а реально – его женщина изменяет ему с лучшим другом прямо в его доме. Тут только зажмуриться и молиться.