– Я и песни-то позабыл. Хорошо, если парочку вспомню.

– Ну так сыграй, что вспомнишь!

Холлис пожал плечами, но был явно доволен, что его попросили.

– Ладно, мое дело предупредить!

Он подкрутил колки, настраивая инструмент, и заиграл. Питер не сразу сообразил, что слышит одну из смешных песенок, которую Арло пел Маленьким, потому что звучала она иначе. Вроде бы та самая песенка, но в исполнении Холлиса она получилась серьезнее и глубже. Питер лег на койку и растворился в щемящей грусти музыки. Стихли последние аккорды, а грусть осталась, эхом отражая ту, что жила в его сердце.

– Все в порядке, – проговорил Питер и, глубоко вздохнув, уставился на провисший потолок палатки. – Вам с Сарой нужно поехать с колонной. И Майкла возьмите: без него Сара с места не сдвинется. – Холлис промолчал, и Питер, опершись на локоть, повернулся к нему. – Слушай, все нормально. Я хочу, чтобы вы поехали.

– Теперь понимаю, о чем говорил Ворхис, когда нас сюда привели. Ну, про кровную клятву и разрыв с внешним миром. Я в солдаты больше не гожусь, да и не годился никогда. Питер, я очень ее люблю.

– Ты не должен ничего объяснять. Я рад за вас обоих, рад, что вы нашли друг друга.

– А что собираешься делать ты? – спросил Холлис.

Ответ был очевиден, тем не менее пришлось его озвучить.

– То, ради чего мы проделали такой путь.

К грусти Питера теперь примешивалось какое-то странное чувство. Неужели облегчение? Да, именно облегчение: неопределенность кончилась, он все решил. Может, в последнюю ночь дома отец испытывал то же самое? Глядя на дрожащий от ветра потолок, Питер вспомнил, что говорил Тео, когда они сидели в диспетчерской энергостанции и пили самогон: «Наш отец не умирать поехал. Те, кто так думает, совершенно его не понимали. Он уехал, потому что больше ни секунды не мог мучиться неизвестностью». «Это правда принесла облегчение!» – подумал Питер и очень обрадовался.

С улицы доносился гул генераторов и перекличка часовых. Еще одна ночь, и в гарнизоне воцарится тишина.

– Тебя ведь не отговорить от этой затеи?

Питер покачал головой:

– Лучше окажи мне услугу.

– Все, что угодно!

– Дай мне уйти одному.

Питер разыскал Грира в палатке Ворхиса. С тех пор как вернулась Алиша, они почти не разговаривали. Майор тяжело переживал неудавшийся рейд, и Питер благоразумно держал дистанцию, понимая, что Грира гнетет не только бремя ответственности за батальон. За долгие часы, проведенные в этой самой палатке, он почувствовал: Грир и Ворхис больше чем приятели. Сейчас майор горевал по погибшему другу.

В палатке горела лампа.

– Майор Грир!

– Да, войдите!

От натопленной печи было тепло и уютно. Майор в камуфляжных штанах и футболке сидел за столом Ворхиса и разбирал бумаги. Рядом на полу стоял большой ящик, наполовину полный личных вещей.

– Джексон, а я все думал, когда вы появитесь?! – Грир откинулся на спинку стула и протер покрасневшие глаза. – Вот, взгляните!

Он протянул верхний лист из лежавшей на столе стопки: портрет женщины и двух маленьких девочек, настолько четкий, что Питер сперва принял его за фотографию, которые делали в Старое время, но потом догадался – это рисунок углем. Портрет был поясной: женщина сидела, держа на коленях младшую девочку с нежными пухлыми щечками, а старшая стояла за ними, слева от женщины. Малышке Питер дал бы года три, а ее сестре – лет пять, не больше. Грир протянул еще несколько листов – на них изображалась та же троица в той же позе.