И почти сразу же из кабинета Белявской вышли Макарский и Мезенцев. Наталья Васильевна шла за ними.

– Надеюсь, вам удастся ее арестовать, – говорила Женина бабушка. – Эта девушка не контролирует себя и опасна для окружающих.

– Мы поделились нашими подозрениями с Департаментом безопасности Санкт-Эринбурга, – ответил ей Борис Макарский. – Они обещали завтра же утром прислать к нам своих людей, которые знают, как обращаться с подобными преступниками.

– Специалисты из отряда «Перевертышей» настойчиво просили нас не приближаться к Нимфе, – добавил Мезенцев. – Они сделают все сами. Это их работа, да и мы рисковать не намерены. Кто знает, что она еще выкинет?

– А ты лишь недавно залечил спину, – вставила Евгения Белявская. – Нужно беречь себя. Пусть ее поимкой займутся профессионалы. Я не понаслышке знаю, как могут быть опасны метаморфы. А вы до завтрашнего дня можете и потерпеть.

Полицейские направились к лифту, а Наталья Васильевна отстала на пару шагов. Карина поспешно скользнула в палату Димки, но не стала плотно закрывать за собой дверь. Именно поэтому она заметила, какими странными взглядами обменялись Степанова и Белявская за спинами полицейских.

Поздним вечером, когда над Клыково окончательно сгустились сумерки, в доме Зверевых стояла тишина. Свет горел лишь в окнах нижнего этажа, где обитала прислуга. Егор Зверев еще не вернулся со своей киностудии в Санкт-Эринбурге, его дочери также отсутствовали. Из дома не доносилось ни звука. Когда свет в особняке погас, буйные заросли кустарников, подступавших вплотную к чугунной ограде в западной части имения, вдруг зашевелились.

Ветви с треском раздвинулись, роняя дождевые капли, и из кустов плавно поднялась невысокая стройная фигура. Она взмыла над зарослями на толстых древесных побегах, пронеслась над острыми пиками ограждения, а затем осторожно опустилась на ноги. Ветви тут же ослабли, отпустив свою повелительницу, и она медленно двинулась к темному особняку.

Девушка была в облегающем костюме из мягкой темно-зеленой кожи. Ее руки покрывали эластичные перчатки, на ногах были высокие ботинки на шнуровке. Тело Нимфы крест-накрест перехватывала скрученная лиана, покрытая зелеными листьями; конец лианы свисал с пояса девушки, словно змеиный хвост. В таком обличье она полностью сливалась с деревьями и кустарниками, становилась практически невидимой для окружающих. В руках она несла небольшой букетик черных орхидей, перевязанный шелковой темно-синей лентой.

Камера слежения, установленная на углу здания, помаргивая глазком, медленно поворачивалась по сторонам. Выждав подходящий момент, когда камера поехала в сторону, Светлана Романова, или Нимфа, сняла с себя лозу и размахнулась ею как кнутом. Хватило одного меткого, мощного удара, чтобы сорвать камеру со стены. Глазок мигнул и погас. Девушка с хрустом раздавила ее каблуком и двинулась дальше.

Нимфа лишь взглянула на декоративные кустарники, растущие на газоне у самого дома, и они тут же послушно потянули к ней гибкие веточки, которые буквально на глазах превратились в толстые, крепкие ветки. Девушка запрыгнула на одну из ветвей, и та подняла ее к окну на втором этаже особняка.