— Странно, — сказала леди Беллами, — я никогда раньше не видела такого эффекта.

Затем она взяла флакон и растерла его в щепотку мелкой пыли моржовым клыком, лежавшим на столе. Пыль она выбросила в окно, развеяв по ветру. Леди Беллами хотела умереть так же, как жила — окруженная тайной. Затем она вернулась к столу и замерла над смертоносным напитком, шепча:

— Я слышала, что самоубийцы — трусы… пусть те, кто говорит это, встанут, как я стою сегодня ночью — перед лицом самой смерти, таящейся в тонком стекле этого бокала — и тогда они узнают, не трусы ли они сами… или то, что самоубийцы духом своим более отважны, чем те, кто предпочитает влачить тяжкий груз жизни до самого ее конца… Еще не слишком поздно. Я могу вылить это вино. Я могу покинуть этот дом, эту страну — и начать новую жизнь где-нибудь еще, мои драгоценности обеспечат меня средствами, и, если уж на то пошло, я всегда могу достать столько денег, сколько захочу. Но, нет; тогда я должна буду начать все сначала, а для этого у меня больше нет ни терпения, ни времени. Кроме того, я жажду узнать, разгадать великую тайну. Ну же, дайте мне закончить, я хочу рискнуть! Души, подобные моей, терпят земную жизнь только до тех пор, пока она не начинает их раздражать; если же это случается, они сбрасывают ее с себя, как надоевшую одежду, не заботясь о том, чтобы бережно носить ее, пока она не превратится в лохмотья…

Она подняла бокал.

— Как одиноко это место, и как здесь тихо… и все же вполне возможно, что вокруг меня миллионы людей, наблюдающих за тем, что я делаю. Почему они приходят мне на ум сейчас — тот добрый человек… и ребенок, которого я родила ему? Увижу ли я их сейчас? Раздавят ли они меня своими упреками? Ах! Неужели мои нервы не выдержали?.. Это плод моей возбужденной фантазии — или бледное лицо той девушки, в чьих глазах горит предупреждение, и в самом деле сейчас плывет между мной и стеной? Что ж, я выпью за нее, потому что ее разум мог бы превзойти даже мой. По крайней мере, она была мне ровней, а я свела ее с ума! Да дайте же мне выпить эту дрянь!

Поднеся бокал к губам, она отпила немного и поставила его на стол. Эффект был почти волшебный. Глаза ее засверкали, на щеках расцвел свежий румянец, облик леди Беллами, казалось, обретал новое величие. Сильный наркотик на мгновение сжег завесу между видимым и невидимым — но все же оставил ее живой.

— Ах, — воскликнула она в тишине комнаты, — как он бежит по моим венам; я слышу, как двигаются звезды, я вижу странные миры… моя душа несется через бесконечные пространства… белый свет бессмертия бьет мне в глаза и ослепляет меня… Приди, жизнь бесконечная, я победила смерть!

Схватив бокал, она залпом выпила оставшееся вино и швырнула стакан на пол. Потом она тяжело упала лицом вниз, один раз с трудом смогла приподняться и встать на колени… потом снова упала — и затихла.

Бросив Джорджа Каресфута в заросли ежевики, Артур неторопливо направился обратно в гостиницу, куда прибыл, совершенно спокойный, около половины восьмого. Старый Сэм, конюх, чистил во дворе капкан. Артур подошел к нему и спросил, когда в Лондон отправляется следующий поезд.