Где в этой необъятности я разыщу для себя место? О, если бы я могла спать вечно! Да, это было бы лучше всего — погрузиться в бесконечный сон, нерушимый и крепкий, раствориться в прохладных просторах ночи и вечно лежать в ее огромных объятиях. О, Ночь! Единственная, кого я когда-либо любила, ты несешь свой сон миллионам утомленных путников — принеси же мне сон вечный. Но нет, звезды выше ночи, а выше звезд — что? Да, час, которого я страшусь телом, как и всякий смертный, и все же осмеливаюсь желать всей душой, настал. Я собираюсь отринуть Время и перейти в Вечность, чтобы прыгнуть с головокружительных высот Пространства в неопределенные объятия Бесконечности. Еще несколько минут — и моя сущность, моя самая живая часть начнет свой бесконечный путь и, пролетев высоко над этими звездами, найдет источник того знания, из которого она уже пила… и будет пить и пить, пока не вырастет, как сам Бог — и сможет тогда без страха узреть Истину и не ослепнуть… Таковы мои большие надежды. И все же — что, если ад существует! Жизнь моя была исполнена зла, грехов на мне много. Что, если существует некая мстительная Сила, ожидающая, как думают некоторые, чтобы стереть меня в порошок, а затем наделить каждую раздавленную частицу индивидуальным чувством бесконечного страдания? Что, если ад существует? Через несколько минут — или то, что покажется всего лишь несколькими минутами, ибо для бестелесного духа времени не существует, даже сон длиной в миллиард лет для него лишь один вдох — я решу для себя эту проблему. Я узнаю, о чем безумно и напрасно просят все охваченные паникой миллионы людей! Да, я узнаю, существует ли ад! Что ж, если так, то я буду править там, ибо сила присуща моей душе. Позвольте же мне больше не колебаться, а пойти и решить проблему… пока я не испугалась. Боюсь… я не боюсь! «Во мне живет бессмертная тоска…» Кто это сказал? О, Клеопатра! Интересно, была ли Клеопатра красивее меня? Я уверена, что она не была так уж могущественна, ибо если бы на ее месте была я, Антоний изгнал бы Цезаря из Египта. О, если бы я могла любить чистой и совершенной любовью, как это делают другие женщины, и связать свою судьбу с судьбой какого-нибудь великого человека — существа, родственного мне по натуре… Тогда я была бы добра и счастлива, и он правил бы этой страной. Но Рок и Судьба, испугавшись того, что я должна сделать, связали мою жизнь с бездушным животным! Увы! Как и он, я пала — пала безвозвратно!

Она закрыла окно и, войдя в комнату, позвонила.

— Принесите мне немного вина, — сказала она слуге. — Я плохо себя чувствую.

— Какого вина, миледи?

— Шампанского!

Вино было принесено и вскоре стояло, откупоренное, на столе.

— Благодарю, — сказала она. — Скажите моей горничной, чтобы она не ждала меня: сегодня я лягу поздно.

Слуга поклонился и ушел, а она налила немного искрящегося вина в бокал. Затем, взяв маленькую склянку, с трудом открыла ее и вылила содержимое в вино. Шампанское яростно вскипело, стало молочно-белым, а затем снова очистилось; но яд уничтожил его искрящееся мерцание — и теперь оно было мертво, как вода в канаве.