– Хорошо, – сдержанно кивнул Ковалев. – Но все, что у нас есть на вашу шляпу с очками, – это такая же куча домыслов, предположений и экспертных мнений посторонних людей. Что до Жаркова, Тарасюка и Шеина… Я приведу вам один аргумент, против которого у вас ничего не будет. С того дня, как они все втроем оказались в камере, не было найдено ни одного трупа с выколотыми глазами и отрезанными гениталиями.
Аргумент и в самом деле был весомым.
– Я думал об этом, – задумчиво сказал Витвицкий. – У меня нет ответа… Разве только предположить, что наш убийца работает в милиции, владеет информацией и затаился на время умышленно.
Повисла пауза. Даже Кесаев удивленно поглядел на капитана. А Ковалев так и вовсе вытаращился, потом издал идиотский смешок.
– Дорогие мои москвичи, дайте я вас сейчас расцелую, – неожиданно весело выдал он. – С тем же успехом, капитан, можно предположить, что детей убивают инопланетяне или снежный человек.
– Простите…
– Нет, Виталий Иннокентьевич, я не намерен больше никого прощать, – Ковалев мгновенно растерял всю свою веселость и заговорил резко и быстро, чеканя фразы: – Мне звонят из Москвы и устраивают головомойку. Потому что вы не желаете признавать очевидного. Вместо этого вы валите в одну кучу новые нераскрытые убийства. Дело пухнет как на дрожжах, а толку никакого. А может быть, стоит уже посмотреть правде в глаза и признать, что наш убийца – это три дурака, сидящих в камере?
– Если бы противоречия были только в показаниях, Александр Семенович… – вмешался Кесаев.
Ответить полковник не успел. Резко распахнулась дверь, и в кабинет ворвался Липягин. Лицо его было озабоченным и даже расстроенным. Ковалев посмотрел на вломившегося без приглашения заместителя как на врага народа.
– Что?! – рявкнул он зло.
– У нас труп в парке Авиаторов, – быстро доложил майор. – Девушка. Многочисленные ножевые ранения, глаза выколоты. И еще… – майор замялся, – убийца отрезал жертве соски, вырезал матку и унес с собой… Ну, в смысле отрезанного не нашли.
Ковалев завис над столом.
– Ну что, товарищ полковник, может, уже стоит посмотреть правде в глаза и признать, что сидящие в камере – не убийцы? – спросил следователь, хмуря брови.
Вместо ответа Ковалев лишь резко ударил кулаком по столу и глухо выматерился.
Часть VIII
Эксперты фотографировали жертву, криминалисты осматривали землю вокруг на предмет улик. В стороне топтались члены двух следственных групп.
– Что вы теперь скажете, Александр Семенович? – поинтересовался Кесаев, глядя в сторону тела, вокруг которого вертелся эксперт. – Почерк убийства – как под копирку. Могли Жарков, Шеин и Тарасюк сделать это из СИЗО?
Ковалев смолчал, нервно дымя сигаретой. Неожиданно взорвался Липягин, до этого молча вертевший спичечный коробок в руке.
– Он, сука, как издевается! «Черная кошка» котов рисовала, а этот… – Липягин в сердцах отшвырнул коробок в кусты. – И главное – на хуя?! Что это за болезнь такая уродская – над человеком измываться?
– Эдик! Люди кругом, – сухо одернул его начальник.
– Это не болезнь, – тихо сказал Витвицкий. – У него просто другое восприятие реальности, понимаете? Нормальный человек получает удовольствие от нормальных вещей – любит сладкое или соленое, смотрит на картины Левитана, улыбается в ответ на улыбку. А он… он любит несъедобное, понимаете?