От увиденного в багажнике меня выворачивает наизнанку. Мои нетерпеливые пальцы погружаются в сальную шевелюру, откидывают в сторону каштановые локоны, чтобы открыть лицо, и меня обдает горячей волной. Обнаженное, неподвижное, скрюченное тело, колени прижаты к груди. Веки опущены, губы застыли в робкой улыбке. Из моей груди вырывается стон. Я резко подаюсь назад. Эта жертва похожа на Люсиль, пропавшую супругу моего героя Тедди. То же лицо, те же характерные черты. Ноги подкашиваются, я прислоняюсь к дереву.

Сомнений больше нет: какой-то садист нападает на людей, напоминающих героев «Уробороса», и берет меня в свидетели своих жестокостей. Кто будет следующей жертвой? Тот, кто ближе всего к Тедди? То есть я? Нет-нет, мы с Тедди похожи только внутренне. Слава богу, внешне мы совершенно разные!

Сквозь слезы я разглядываю огнестрельное оружие, которое держу в руке. Ощущение лежащей в ладони рукоятки странным образом знакомо мне, я знаю, что мог бы убить Салливана одним прицельным выстрелом, хотя не стрелял никогда в жизни.

Продрогший, я снова подхожу к своей машине. Холодные слезы высыхают у меня на щеках, я крайне подавлен. Что теперь делать? Что делать, черт возьми?!

Избавиться от трупа, как я уже подло поступил с телом Викки? Бросить и ее тоже в какую-нибудь яму? Нет, на сей раз я отказываюсь. Я не убийца. Сейчас я оденусь поприличнее и пройду пешком тридцать километров до города. И все им объясню. А если они меня посадят, тем лучше. Так бы поступил Тедди.

И в тот момент, когда я собираюсь захлопнуть багажник, тело женщины начинает содрогаться.

Подхватив незнакомку на руки, я опрометью бегу к шале. Она дышит. Я бережно опускаю ее на диван, накрываю пледом, подбрасываю в камин толстых поленьев. У нее раскаленный лоб, я кладу на него мокрое полотенце. Ее худое обнаженное тело носит следы жестокого обращения. Судя по обломанным ногтям и ссадинам от веревки на лодыжках и запястьях, она, похоже, много дней провела связанной. Меня переполняет жалость к ней, я представляю себе, как она мучилась в руках Салливана. Я сам создал этого монстра и знаю его как облупленного. Чтобы вообразить его, чтобы соорудить его душу, я воспользовался всем тем, что только есть худшего в человеке: садизм, жестокость, извращенность… И никакого сострадания, ни малейшего доброго чувства. Орудие уничтожения. Если тот, кто занял место моего персонажа-убийцы, до такой степени копирует его, то…

Бедная женщина, бедная Люсиль… Ее губы шевелятся, она что-то бормочет во сне. Она так слаба, что я предпочитаю не будить ее. Что видели ее глаза?

Где она была заперта? Как выглядит ее истязатель? Мне надо задать ей столько вопросов.

Я долго меряю шагами комнату в поисках решения, оно не приходит. Я пытаюсь размышлять. Бесполезно. Машинально подъедаю остатки продуктов. Мне хочется только одного: чтобы она скорее очнулась, чтобы рассказала мне… Сейчас я ощущаю такую близость с ней, как если бы…

Мне непременно надо чем-то себя занять, отвлечься от переполняющей меня боли. Я усаживаюсь с листом бумаги позади спящей женщины и маниакально принимаюсь набрасывать карандашом поселившуюся во мне черноту. Как бы страшно и немыслимо это ни показалось, но продолжение истории «Уробороса» само возникает в моем сознании, мне даже не надо задумываться. Это развитие сюжета о гнусном деле со следом, в котором убийца Дэн Салливан решает через два года вернуть Тедди его полумертвую жену. Зомбированную женщину, освобожденную только ради того, чтобы заставить его еще больше страдать и показать ему власть убийцы, его силу. Несколькими штрихами я набрасываю прикрепленный к входной двери коричневый конверт. Потом Тедди, вскрывающего этот конверт, сидя на полу по-турецки, – как на обгоревшем рисунке, который я обнаружил перед камином. Затем альбом, посвященный отпуску в Марокко, находку в багажнике и, наконец, ожидание, когда Люсиль придет в себя.