24-е

Я обессилел. В результате я просидел взаперти три с половиной дня, целиком поглощенный «Уроборосом» и тем способом действия, каким эскизы и монологи оживали под моим карандашом; спал я только урывками. Тедди днем и ночью трепещет во мне, я ощущаю его таким близким, почти слившимся со мной существом.

Приступы продолжаются. Подергивания, мышечные боли, рези; я испытываю болезненные ощущения даже в челюстях и глазных яблоках. Что же до голоса, то я стараюсь не обращать на него внимание. Я знаю, что он существует только у меня в голове и в конце концов всегда умолкает.

Вопреки этим трудностям я нарисовал четыре полных черно-белых кадра и даже не заметил, как пролетело время. Хотя дни мои тревожны и хаотичны, теперь я и ночью не знаю удержу. Тедди оживает, он водит моим пером, и мне остается только следовать за его импульсом. Никогда еще я не работал с такой скоростью, линия скользит – уверенная и вместе с тем легкая, тексты появляются будто сами собой.

Рисунки великолепны: овраг, горная река, деревня, которую я изобразил этаким загадочным местом, с каменными фасадами домов и не пропускающими света старыми засаленными занавесками на окнах. Не забыл я и про это шале, затерянное среди внушающих тревогу деревьев. Мой главный персонаж, Тедди, получается мрачным и харизматичным. Многое испытавший в прошлом, с всклокоченными волосами, с искаженным сознанием, он всегда замкнут, много размышляет, пьет односолодовый виски и подводит итоги своей жизни. Бросить все или продолжить преследование? Позже я решил ограничить его присутствие в сценах, отдав предпочтение пейзажу, атмосфере и тайне. В таком начале мне нравится привязка к фотографии, старт, сосредоточенный на интриге, ключа к которой у меня пока нет. Если бы у меня почти не закончились продукты, я бы продолжил. Я запасся провизией примерно на две недели. А сейчас близится конец февраля. Я мог бы продержаться самое большее три-четыре дня. В любом случае мне надо вернуться в город. У меня есть определенные обязательства – в частности, перед моим издателем, вдобавок мне совершенно необходимо, пока я окончательно не спятил, убраться подальше от этого места с его тайнами.

Попробую-ка я сходить в деревню. Итак, я дожидаюсь наступления вечера, чтобы мои демоны наконец-то умолкли, а мое тело вырвалось из вязкого плена, который мешает ему действовать. Я достаю из ящика фонарь, мощный черный маглайт, как у моего героя. Заодно прихватываю «зиг-зауэр», которым обзавелся после исчезновения жены. Ну, то есть я предполагаю, что именно тогда. Потому что это я тоже забыл.

Кожаная куртка, как у Тедди. Влезть в нее оказалось трудно, – похоже, я растолстел от спиртного и торопливых перекусов полуфабрикатами, к чему пристрастился в последнее время. А главное, у меня все болит – все, даже пальцы ног.

Я выхожу. Погода не изменилась; мне кажется, будто в небе разлилась несмываемая тушь и безграничные тени распространились по всей Земле. Ее окутала ночь, глухая, безлунная. Деревня недалеко, всего в нескольких километрах, я рассчитываю найти там добрую душу, которая сможет вызвать аварийную службу. Пешком, при свете фонаря, закутавшись в плащ и уткнувшись носом в шарф, я иду вдоль дороги. На сей раз меня ничто не преследует – никаких поскрипываний, поскребываний, – я ощущаю себя свободным, «нормальным». Разумеется, на всем протяжении этого долгого пути я не встречаю ни одного человека, все вокруг мертво. После этой ночи я решил никогда больше не ходить в деревню. Кстати, я, наверное, продам это шале…