— Я хотел уверить вас в своих благородных намерениях. Не желаю, чтобы вы думали, будто я подобно некоторым приехал в Лондон поразвлечься во время сезона. Наоборот, и надеюсь, это строго между нами, но меня посылают сюда вот уже третий год с целью найти невесту.

— Полагаю, до сих пор вам не везло? — вежливо осведомилась она.

— Совершенно верно. Не то чтобы я не прилагал всех возможных усилий. Но по какой-то причине я либо вечно опаздываю, либо не слишком интересуюсь дамой, чтобы казаться достаточно убедительным.

Три года? Как все это угнетающе! А может, он просто не стремится идти к алтарю?

Габриела решила ответить откровенностью на откровенность.

— Вы действительно хотите найти невесту, Уилбур?

— Действительно, — вздохнул он. — Но на меня оказывали и оказывают почти невыносимое давление. Видите ли, отец уведомил меня, что если в этом году не привезу домой жену, могу вообще не возвращаться.

— Господи Боже, неужели?

— Здоровье у него не из лучших, — пояснил он. — Поэтому и хочет видеть меня устроенным, и, поверьте, я его понимаю. Что ни говори, а я его единственный сын.

Ей почему-то стало не по себе от таких излияний. Она еще не готова сделать решительный шаг, хотя сезон почти окончен. Если он сделает предложение до того, как она все хорошенько обдумает, неизвестно, каким будет ответ.

— Уилбур, зачем вы мне все это говорите?

— Чтобы вы не отказывались от меня сразу, дорогая. Спешу заверить, что мои намерения — самые благородные. Признаюсь, что до вашего приезда я был в полном отчаянии. Почти конец сезона, а перспективы… скажем так, были не слишком привлекательны. Но тут появляетесь вы, словно глоток свежего воздуха. Осмелюсь ли сказать, что был очарован вами с первого взгляда?

Похоже, в своем расписании он дошел до пункта «романтика». Нет, погодите, с чего это она вдруг стала такой придирчивой? Он вполне завидный жених и пока что единственный, которого она не отвергла после первого же разговора. Остальные были либо чересчур чопорные зануды, либо омерзительные снобы, либо напыщенные фаты. Кроме того, Уилбур казался ей славным малым.

Он был также весьма остроумен, когда не волновался, как во время сегодняшней исповеди, и не пасовал перед ее покровителем. До того момента, когда было упомянуто имя Мэлори, он был спокоен, обаятелен и куда более романтичен. Ей следовало бы радоваться, что он еще свободен, и посчитать это обстоятельство своей удачей. Что ни говори, а Карлайл — прекрасная партия и очень красив, хотя чересчур бледен. Вернее, настолько неестественно бел лицом, что это казалось положительно странным.

Девушка вздохнула. Подобные мысли появлялись у нее не впервые. Если не считать других многочисленных недостатков, которые она ухитрялась найти у лондонских джентльменов, почти ни у кого не было румянца на щеках, не говоря уже о загаре. Но в конце концов, как верно сказала Марджери, немного солнца может легко исправить внешность любого человека. Она просто привыкла к почти черным от загара мужчинам, много времени проводившим на свежем воздухе. Но это далеко не всем нравится так, как ей. И не все способны похвастаться таким загаром, как у моряков…