Форт-Беннинг напоминал Форт-Джэксон. Разница была, пожалуй, только в размерах домов и их окраске; здесь было больше трехэтажных бетонных зданий, выкрашенных в кирпично-красный цвет; они резко выделялись среди желтых бараков.

В те времена в Форт-Беннинге находился штаб 3-й американской армии, тут же размещались ее склады. На территории лагеря был отделен небольшой участок для курсов военной полиции.

Хорошо помню, как я подошел к воротам, у которых с неподвижностью статуи стоял солдат военной полиции. Возможно, я по-своему разумею понятие элегантности, но должен признаться, что изысканность в одежде этого человека просто поразила меня.

Все на нем сияло чистотой и было, казалось, только что отутюжено. Нигде ни одной морщинки. Белые ремни сверкали в лучах заходящего солнца. Ботинки, хранившие на себе следы усердной обработки щетками и суконками, блестели, как лакированные.

Когда я предъявил ему свое направление, он даже не взглянул на него и продолжал, не мигая, стоять, как будто меня вообще не существовало.

Мне не оставалось ничего другого, как отважиться войти в ворота и самому разыскать канцелярию.

Писарь, который держался здесь хозяином, указал комнату, где мне предстояло жить одному в течение долгих недель.

Утром меня отвели к командиру. Я стоял навытяжку перед полковником со строгими глазами и суровыми чертами лица. Его подстриженные ежиком волосы были с сильной проседью. По тому, как он взглянул на меня, я понял, какая тяжелая жизнь мне здесь уготована.

— Я ознакомился с вашей характеристикой. Если вы и у нас будете так же прилежны, то мы с вами проживем без конфликтов. Одно вы должны четко усвоить: в наших рядах — это относится и к курсантам — требуется четкое соблюдение всех правил установленного распорядка. В этом мы не признаем попустительств, не знаем пощады. Если мы для вас чересчур строги, можете идти. Переведем вас на другие курсы, где легче, но меньше жалованье и, разумеется, меньше славы. Солдат же военной полиции — это как бы совесть американской армии!

— Господин полковник… — начал я.

— Постойте! — Он повелительно поднял руку. И тут же нажал одну из кнопок на письменном столе.

Настала напряженная тишина. Он молчал, а я говорить не имел права.

Минуты через две вошел солдат военной полиции. Не тот, которого я видел у ворот, но такой же подтянутый, отглаженный, безупречный, элегантный.

— Вот, посмотрите! — указал на него полковник. — Вам придется стать точно таким! Учтите, никаких скидок! Ну как, согласны?

— Так точно, господин полковник!

Он впервые улыбнулся, с тех пор как мы познакомились.

— Молодец! Между прочим, следом за вами выслали сюда документ о вашем повышении. — И он протянул мне руку.

Больше такой учтивости с его стороны я не замечал, разве что после экзаменов.

В общем я теперь E-3, рядовой первого класса.

Прежде всего на курсах меня снабдили деньгами и послали за покупками.

Мне показалось странным, что я должен закупать линейки и тому подобную чепуху, требующуюся для наведения всяческого блеска.

Занятия проходили ежедневно, двенадцать часов подряд, по следующей программе: