Через неделю командование сообщило, что мне оказана большая честь.

— Вы поедете в Форт-Беннинг. Мы командируем вас на учебу в школу военной полиции. Ведите себя и в дальнейшем так же хорошо — ведь вы должны будете стать примером для десятков тысяч уроженцев Америки! — таковы были напутственные слова майора,

Самое быстрое средство передвижения и самый распространенный вид связи на этих необъятных пространствах — авиация. И я снова в самолете.

Приземлились мы в штате Джорджия. Однако ощущение у меня было такое, будто я снова очутился в Баконе[4]. От аэродрома к городу вела довольно длинная шоссейная дорога. У меня сердце замирало от волнения, когда мы мчались по шоссе к холмам, поросшим пышными лиственными деревьями.

Невысокие горы сменялись здесь долинами, которые поражали своей нетронутой красотой. Зеленые лужайки, живописно извивающиеся речушки, в которых, стоя по колени в воде, невозмутимые рыбаки следили за тем, как клюет форель.

Позднее, когда у меня изредка выдавались свободные от занятий часы и я мог уходить в лес, я все больше убеждался, что и животный мир здесь во многом напоминает мне родную природу. Во время своих одиноких прогулок особенно часто встречал я косуль, оленей, кабанов.

В Атланте, куда нас привезли с аэродрома, у меня было памятное приключение.

Честно сказать, я не питаю особых симпатий к неграм. Но и против них ничего не имею. В общем негритянский вопрос меня не волнует. В бытность мою в Америке меня часто вовлекали в разговоры об ограничениях или о равноправии негров, но я так и не вник в суть негритянской проблемы. Я неоднократно наблюдал, как разгорались страсти и за негров и против них, но, повторяю, меня все это не трогало. Кроме, разве, единственного случая, о котором я и хочу рассказать. Может, именно он и послужил причиной моего молчания при обсуждении участи негров. Этот вопрос я так и не смог разрешить для себя.

Времени у меня оставалось более чем достаточно. Мы уже в полдень опустились на бетон аэродрома, явиться же к месту назначения я должен был, согласно предписанию, только утром следующего дня… И я решил осмотреть город. Атланта — город с более чем полумиллионным населением — сулила мне немало интересного.

В течение целого часа наслаждался я новизной, занимающей всякого приезжего в незнакомом городе.

И тут я наткнулся на такую диковину, которая чуть было не стоила мне жизни.

Где я находился, на какой улице, уже не помню. По правде говоря, меня не столько интересовали названия улиц, площадей, сколько зрелища, которые передо мной открывались, вся кипучая жизнь города.

Мое внимание привлекла группа возбужденных подростков. Они сомкнулись кольцом вокруг долговязого белесого паренька лет тринадцати, яростно потрясавшего кулаком перед носом негра примерно такого же возраста.

— Толкнул ведь меня, гад! Чуть было из-за него под колеса не попал!

Было похоже, что обвинение это вызвано давней ненавистью, а не этим незначительным фактом.

Я подошел поближе.

На черном детском лице отражался невыразимый испуг. Его глаза метались, тревожно сверкая белками. Углы губ были опущены, казалось, он вот-вот расплачется. Кожа на его лице выглядела серой, наверное от страха.