— Нагулялся?

Друж тявкнул, попытался опереться передними лапами о скамью, но, не сумев удержаться, упал. Насупился, заскулил от обиды. А хозяин смеется. И чего смеется, спрашивается. Аж морщинки вокруг глаз появились. Много-много тонких лучиков, которые Друж всегда замечает на лице хозяина, когда тому весело.

— Ну иди, иди сюда, — сказал он миролюбиво, поставив Дружа на скамью. — Стоишь?

Друж начал обнюхивать скамью. Слишком много запахов вобрала в себя старая скамейка, так сразу и не разберешь, чем пахнут доски. Деревом, резиной, кошками, асфальтом, пылью, людьми… Скамейка источала разнообразные запахи, а Друж упорно пытался разложить их по полочкам — каждый запах на свою полку. Так у них, у собак, положено, так заведено.

Вот, например, одна дощечка сильно пахнет кошкой, и у Дружа перед глазами появился отчетливый образ огромного упитанного кота с нагловатой мордой. Наверняка здесь сидел его старый знакомый — черный кот Афанасий, что постоянно дразнит Дружа протяжным мяуканьем и змеиным шипением. Вторая дощечка пахнет рыбой и мокрой землей. Третья — гарью, а четвертая впитала в себя запах его хозяина. Этот запах самый лучший, знакомый, родной. И Друж, недолго думая, начал лизать четвертую дощечку языком.

— Погляди, кто идет, Друж.

Друж повернул голову, и в его глазках появился озорной огонек. По дорожке неторопливо шел знакомый мужчина (звали его Сергей Сергеевич), а рядом плелся карликовый бульдог Бадди.

Бадди был настолько стар и нерасторопен, что Друж при встрече постоянно удивлялся, как бульдог вообще умудряется передвигать лапами.

Засуетившись, Друж тявкнул и посмотрел на хозяина. Давай, мол, снимай меня со скамьи, самому мне не спрыгнуть.

А оказавшись на земле, с громким лаем понесся навстречу Бадди.

— Приветствую, — сказал хозяину Сергей Сергеевич.

Они обменялись крепким рукопожатием.

Увидев, что Сергей Сергеевич сел на скамейку, Друж начал скакать вокруг примостившегося на краю газона Бадди. Прыгал и тявкал, порываясь подобраться ближе к морде бульдога.

Тот не реагирует. Сидит, головой вертит и кряхтит, как неисправный мотор. А иногда и похрюкивает. Смешной он, Бадди этот. И заносчивый. Строит из себя пса-аристократа, никогда толком с Дружем не поиграет, только и знает, что сидеть и кряхтеть.

— Привет, Бадди. Как твои дела? — спросил Друж, не в силах остановиться даже на секунду.

— Во-первых, не надо мне тыкать, во-вторых, не мельтеши перед глазами, — презрительно гавкнул-хмыкнул Бадди.

— Вот так-так, — удивился Друж. — А как же к тебе обращаться?

— Как? — важно переспросил Бадди. — Разумеется, Бадденьян Августин Третий! Так у меня в паспорте значится.

— Ох ты! — изумился Друж. — Ничего себе. Бадденьян, да еще Августин, да к тому же Третий. Язык сломаешь. Лучше я буду называть тебя просто «вы», согласен?

Бадди отвернулся, захрюкал и потерял к Дружу интерес. А Друж не отстает.

— Бадди, давайте попрыгаем по газону. Я побегу вперед, а вы станете меня догонять.

— Отвяжись, — прорычал Бадди.

— Бадди, а почему вы постоянно хрюкаете?

— Сейчас укушу! — залаял Бадди.

Друж сник. Что за самолюбивый пес. Поиграть с ним нельзя, поговорить тоже, чуть что не так, грозится укусить. Пользуется своим возрастным превосходством. Если бы Друж был постарше, Бадди не посмел бы угрожать ему. Фу! После таких слов Друж и общаться с ним не намерен. Пусть сидит один, как хрюкающий бочонок на коротких ножках. Что с него взять, с бульдожки-то?!