— А мне новую кость купили. Вкусная — слов нет! И мячик еще. И игрушку-пищалку.

Бадди кашлянул и нехотя пошел за хозяином.

— Пора мне, — уже не прогавкал, а скорее прорычал он, не удосужив Дружа взглядом.

— Увидимся, — тявкнул Друж.

Вот ведь осень какая коварная. Даже Бадди стал другим. Летом еще держался, выглядел если не резвой собакой, то, по крайней мере, не таким удрученным. А сейчас расклеился, сдал сильно, каждый шаг с трудом дается, одышка появилась. Эх, Бадди, Бадди, осень вас не пощадила.

Осень — самое непонятное время года.

В октябре что-то неладное приключилось с Марией Тихоновной. Подвижная и неугомонная хозяйка внезапно перестала вставать с кровати, в комнате поселился ментоловый запах, и жизнь в квартире буквально замерла. Все происходило будто бы в замедленном ритме, вполсилы, с оглядкой назад и возникшим из бездны страхом.

В углах поселилось беспокойство, Друж четко ощущал его отталкивающий запах и старался (особенно ночами) не приближаться к ним. Углы стали казаться ему пристанищем боли и страданий.

Мария Тихоновна, лежа на кровати, разговаривала шепотом, слова давались с трудом, как будто их звуки боялись срываться с ее бледных губ.

Иногда Денис Евгеньевич приподнимал жену, подкладывал под спину большую подушку, и Мария Тихоновна некоторое время разговаривала сидя. Она слабо улыбалась, глаза ее были полуоткрыты, лицо по цвету напоминало чистый лист бумаги.

Друж сидел на пороге, не решаясь подойти к кровати хозяйки. В изголовье постоянно сидел хозяин, и Друж счел, что его появление может прийтись не по нраву Марии Тихоновне. Но когда она начинала говорить, щенок старался поймать каждое произнесенное со свистящим придыханием слово.

— Уже лучше, — слышал Друж хрупкие слова хозяйки.

Денис Евгеньевич кивал и гладил жену по плечу.

— Опять прихватило, — могла резко сказать хозяйка, и хозяин начинал суетливо перебирать стоявшие на тумбочке пузырьки и упаковки, а потом бежал за водой. В комнате появлялся запах ментола, а Мария Тихоновна закрывала глаза.

Но были и другие, более опасные и непонятные Дружу слова. Стоило хозяйке произнести: «Хорошо, Денис, звони», и в доме в скором времени появлялись чужие люди. Они деловито проходили в спальню, не обращая на Дружа никакого внимания, садились на приготовленные для них стулья и произносили много новых слов.

Приезд чужих людей сильно волновал Дениса Евгеньевича, он сам начинал казаться чужим и далеким.

Дружу не хватало общения с хозяйкой, не хватало ее доброго ворчания, ее вечной суеты и музыки, что рождалась от соприкосновения тонких длинных пальцев с белыми сверкающими клавишами. Без музыки стало тоскливо, пропала иллюзия сказки и волшебства, даже гостиная перестала вызывать у Дружа трепет. Комната, она и есть комната.

Многое изменилось с тех пор, как перестала вставать Мария Тихоновна.

Два раза к родителям приезжала дочь — Наташа. Ей было тридцать семь лет, она выглядела угловатой, имела резкие черты лица и тяжелую походку. Внешне Наташа не походила ни на отца, ни на мать. Дружу непохожесть дочери на родителей не понравилась, как не понравилась и сама Наташа. Было в ней что-то отталкивающее, неспокойное, готовое в самый неожиданный момент вырваться наружу и приступить к разрушениям.