Прожужжал поручик своим товарищам о французах и о Париже все уши.
Вот как-то встретил Суворов Козодубова, взглянул, спрашивает:
– Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?
– Так матушка у меня в Питере и батюшка в Питере, – ответил удивленный поручик.
– Ах, прости, прости! – извинился Суворов. – Я-то думал, ты из французских.
Ничего не понял поручик. По-прежнему нахваливает все французское, а русских ругает.
Прошло несколько дней. Встретил снова Суворов поручика, опять с вопросом:
– Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?
– Так, ваше сиятельство, я уже говорил, матушка у меня в Питере и батюшка в Питере. А рожден я во Пскове.
– Ах, прости, прости старика, запамятовал.
Не может понять поручик, в чем дело. Стал он жаловаться товарищам на Суворова: мол, стар фельдмаршал, мол, память уже никуда и речи порой непонятные, странные.
Видит Суворов, что поручик и теперь ничего не понял.
Происходило это как раз во время войны с французами. Наступил перерыв в боях. Предложили французы обменяться пленными офицерами. Суворов согласился. Составили штабные офицеры списки.
Посмотрел Суворов.
– Тут не все, – говорит.
– Все, ваше сиятельство, – докладывают офицеры.
– Нет, не все, – повторяет фельдмаршал. – Тут еще один французишка не указан…
Рассмеялись офицеры. Поняли шутку фельдмаршала. Рассказали поручику. Бросился тот со всех ног к Суворову.
– Ваше сиятельство! – кричит. – Ваше сиятельство, ошибка! Русский я! Я же вам говорил.
– Нет ошибки, – отвечает фельдмаршал. – Не русский ты.
– Русский, – утверждает поручик. – Русский. И матушка у меня русская и батюшка русский. И фамилия у меня Козодубов. И во Пскове рожден.
– Мало что во Пскове рожден. Мало что матушка да батюшка русские, – говорит Суворов. – Да ты-то не русский. Душа у тебя не русская.
Дошло наконец до неумной головы, в чем дело. Упал он на колени, просит простить. Подумал Суворов, сказал:
– Ладно, так уж и быть – оставайся. Только ступай с моих глаз долой. Иди думай. Гордись, дурак, что ты россиянин!
Всюду известны
Всю свою солдатскую жизнь Прошка провел в денщиках у Суворова. Любил похвастать Прошка близостью к великому полководцу. Начинал так: «Когда мы с фельдмаршалом бивали турок…» Или: «Когда мы бивали прусских…»
– Ну, а ты здесь при чем? – смеялись солдаты.
– Как – при чем! – обижался Прошка. – Как же без меня? Да если бы не я…
И Прошка не врал. Составляя планы сражений, Суворов любил «посоветоваться» со своим денщиком.
– А как ты думаешь, Прошка, – спрашивал Суворов, – не заслать ли нам драгун[4] в тыл к неприятелю?
– Заслать, заслать, непременно заслать, – соглашался Прошка.
– А как ты думаешь, не направить ли нам генералу такому-то сикурс?[5]
– А как же – направить, непременно направить, – одобрял Прошка.
Не раз Прошка спасал Суворова от верной гибели. Неосторожен, отчаян фельдмаршал. За ним нужен глаз да глаз. Неотступен Прошка – словно тень за Суворовым. Поскользнулся фельдмаршал на пароме, ударился головой о бревно, камнем пошел ко дну – Прошка не мешкая бросился в воду. Убило под Суворовым в разгар боя лошадь, и снова Прошка тут как тут – подводит нового рысака.