Дочь кивнула в знак того, что ее понимает.

— Мне кажется, папа смирился, что ваши отношения рушатся, и ничего не делает, чтобы их поправить.

— Я не хочу его винить. У него столько проблем. Ему не нравится быть банкиром. Эта работа, эти вечные интриги, которые порождаются деньгами, не по нему. Он рожден для искусства. Его истинное призвание — музыка.

— Он по-настоящему счастлив, только когда может спокойно сесть за рояль.

— Ах, Джулия! — настроение матери вдруг резко изменилось. Она уткнулась лицом в колени дочери и разразилась слезами. — Не говори отцу об этой кассете, прошу тебя. Он не стерпит такого унижения.

Джулия погладила мать по волосам.

— Нет, — заверила, — я ничего не скажу папе.

Но про себя подумала, что причина чувствовать себя униженным у отца есть и без того. Он прекрасно знал, что жена ему изменяет с генеральным директором банка Алесси.

В это время банкир Антинари был в своем кабинете. Перед ним, расположившись по другую сторону стола, сидел Алесси — истинный мозг банка.

— Мы обязаны так сделать, Карло, — решительно внушал ему Алесси. — Если мы откажемся от этой сделки, ваш филиал в Гонконге обанкротится. Не забывай, у нас нет наличных.

Карло Антинари глубоко вздохнул. Поднялся из-за стола и сделал несколько шагов по огромному кабинету. Настроение у него было подавленное. Душу раздирал вечный конфликт между жесткими правилами бизнеса и совестью порядочного человека. Как часто ему приходилось заставлять молчать свою совесть!

— Однако на этот раз, — сказал он, — я не могу побороть беспокойства. У меня смутное предчувствие, что лучше не встревать в это дело.

Алесси тоже поднялся.

— Ты всегда полагался на меня. Думаю, тебе следует так поступить и в этот раз.

— Да, конечно. Однако прежде мы оказывали финансовую помощь при заключении легальных сделок по торговле оружием. Теперь же речь идет об абсолютно незаконной операции по продаже военных материалов. Такими вещами занимаются пираты, а не банкиры.

— У тебя нет другого выхода, Карло. Они решили похитить твою дочь, чтобы ты уступил. — Он посмотрел на него, словно чего-то не договаривая. — Кто знает, что еще они могут придумать, чтобы тебя шантажировать.

Возвратившись в тот вечер домой, банкир застал только Джулию. Грета уже спала, а жена куда-то ушла.

— Ах, да, — вспомнил он, — она собиралась пойти в театр с Алесси.

Банкир пытался не выдать своей тревоги, не показать, как он глубоко расстроен. Вдруг он заметил на скуле у Джулии большой синяк.

— Что у тебя с лицом?

— Чепуха, папа. Ударилась об угол шкафа.

Джулия наблюдала за отцом: буквально на глазах он все более мрачнел и падал духом. Дочь считала его одиноким и замкнутым человеком. Она любила отца, но совершенно не походила на него — типичного интроверта. Жизнерадостная и веселая, склонная к практической деятельности, она унаследовала характер от деда.

— Вам не следует здесь оставаться, — мрачно проговорил банкир. — Наверное, будет лучше, если на некоторое время ты, Грета и мама уедете в Швейцарию.

— Что случилось, папа? Опять нам что-то угрожает?

— Не знаю. Но я очень беспокоюсь.