— Похоже, дело идет к войне, — в конце концов произнес он, не покидая своего бастиона.

С другого конца стола Брайан подал слабый знак согласия. Текли секунды. Затем послышался шум отодвигаемого стула. Энтони сидел не двигаясь, глубоко озабоченный мобилизацией в России и не обращая внимание на то, что происходит в непосредственной близости от него. Только когда Брайан открыл дверь, он спросил, наполовину повернувшись, но не настолько, чтобы видеть лицо Брайана.

— Уже уходишь?

— Я в-вряд ли пойду г-гулять с-сегодня утром.

Энтони одобрительно кивнул, словно семейный врач.

— Правильно, — заметил он и добавил, что сам он хочет взять напрокат велосипед в деревне и съездить в Эмблсайд. Нужно купить кое-что. — Увидимся за обедом, — закончил он.

Брайан ничего не ответил. Дверь за ним закрылась.

Без четверти час Энтони уже вернул взятый велосипед и возвращался вверх по склону холма к усадьбе. На этот раз уже решено точно — раз и навсегда. Он расскажет Брайану все — почти все, и в тот самый момент, когда войдет.

— Брайан! — крикнул он с порога.

Ответа не было.

— Брайан!

Отворилась кухонная дверь, и старая миссис Бенсон, служившая кухаркой и горничной, появилась в узкой прихожей. Мистер Фокс, объяснила она, отправился на прогулку где-то с полчаса; к обеду не будет, как он сам сказал, и собирался (можете ли поверить?) отправиться натощак, но она заставила его взять с собой бутерброды и вареные яйца.

С чувством внутреннего неудобства Энтони в одиночестве сел за ленч. Брайан намеренно избегал его, и поэтому должно быть сердится, или еще хуже, внезапно пришло ему на ум, обиделся — так глубоко, что не мог выносить его присутствия.

Мысль об этом заставила Энтони содрогнуться — обиды всегда были ужасны и мучительны также для того, кто их наносит. А если Брайан принесет со своей прогулки великодушное прощение, а зная его, Энтони чувствовал уверенность, что так и будет — что тогда? Столь же болезненно было быть прощенным, особенно болезненно в случае, если об обиде не было сказано заранее. «Если бы у меня только был шанс сказать ему, — неустанно повторял он себе, — если бы я только мог это сделать». И почти заставлял себя поверить в то, что ему помешали.

После ленча он вышел в поле за усадьбой, надеясь (поскольку именно сейчас он решил срочно все рассказать), и в то же время, поскольку разговор мог стать мучительным и неприятным, сильно боясь, что встретит Брайана. Но он не встретил никого. Отдохнув на гребне холма, он сумел на какое-то время забыть о своих бедах на фоне прекрасного вида. Такой типично и обманчиво английский, думал он, желая, чтобы Мери была здесь и услышала его комментарии. Горы, долины, озера, но все в уменьшенном масштабе. Ничтожно маленькие, таящиеся, как английские усадьбы — все уютные, милые местечки — ничего грандиозного. Ни единого намека на мегаломанию тринадцатого века и никакой барочной вычурности. Уютная, пресыщенная величавость. И почти воспрянув духом, он начал спускаться.

Нет, сказала старая миссис Бенсон, мистер Фокс еще не вернулся.

Он в одиночестве пил чай, затем сел в шезлонг на лужайке и стал читать «Проблемы стиля» де Гурмона. В шесть часов вышла миссис Бенсон и после пространного объяснения того, что стол накрыт и что холодная баранина в кладовой, пожелала ему доброго вечера и отправилась вниз по дороге к своему домику.