— Со мной было практически все в порядке, — примирительным тоном проговорил Энтони. — А у тебя нога, которая в любой момент воспалится.

Марк набычился.

— Уж если я не иду пешком, а еду на муле, все будет в порядке, — настаивал он. — Просто колено слегка задубело и в синяках. Да и кроме того, — добавил он, противореча тому, что было сказано перед этим, — в Миахутле есть врач. Чем скорее я попаду к нему в руки, тем лучше.

— Пока ты трясешься на муле, будет гораздо хуже. Вот если б ты подождал здесь денек-два…

— Дон Хорхе подумает, что я предал его.

— К черту дона Хорхе. Пошли ему телеграмму.

— Здесь не работает телеграф. Я спрашивал.

— Ну тогда пошли mozo.

Марк покачал головой.

— Я не доверяю ему.

— Почему?

— Он напьется при первой же возможности.

— Иными словами, ты не хочешь его посылать.

— Кроме того, будет слишком поздно, — продолжал Марк. — Дон Хорхе через день или два уже уедет.

— И ты воображаешь, что сможешь отправиться с ним?

— Я думаю быть там, — сказал Марк.

— Ты не сможешь.

— А я говорю тебе, что буду там. Я не собираюсь подводить его. — Его голос был холодным и охрипшим от едва сдерживаемого гнева. — А теперь помоги мне встать, — приказал он.

— Не буду.

Двое в молчании смотрели друг на друга. Затем, сделав усилие, чтобы сдержать себя, Марк пожал плечами.

— Ну ладно, так и быть. Я кликну mozo. А если ты боишься отправляться в Миахутлу, — продолжил он тоном дикарского презрения, — можешь проваливать назад в Тапатлан. — Я обойдусь и один. — Затем, в открытую дверь, он крикнул: — Хуан! Эй, Хуан!

Энтони пришлось капитулировать.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Если ты действительно сошел с ума… — Он не договорил: — Но я ни за что не отвечаю.

— Тебя и не просили, — ответил Марк. Энтони встал и пошел за аптечкой. Вынув корпию, он промокнул рану и наложил свежую повязку. Сцена прошла в молчании; затем, пытаясь забинтовать рану, Энтони произнес:

— Надеюсь, мы прекратили ругаться? Так, наверное, будет легче?

Несколько секунд Марк был полон ненависти и безразличия. Затем он поднял глаза и выдавил из себя примирительно-дружескую улыбку.

— Мир, — сказал он, одобрительно кивая. — Мы заключим мир.

Но он не принял во внимание боль. Она началась, мучительная, лишь только он пытался выполнить поставленную перед собой задачу спуститься с нар. Но без того, чтобы согнуть поврежденное колено, это оказалось невозможным, даже с помощью Энтони, а согнуть колено было пыткой. Когда он наконец поднялся на ноги, он был весь бледен и его лицо выражало свирепость.

— Все в порядке? — спросил Энтони.

Марк кивнул и хромая вышел из сарая, даже не взглянув на Энтони, словно тот стал его заклятым врагом.

Пытка снова началась, когда пришла пора взбираться на мула, и возобновлялась с каждым шагом, делаемым животным. Как и днем раньше, Марк ехал впереди. Во главе кавалькады он доказывал свое превосходство и вместе с тем оставался недостижимым для любопытных глаз. Воздух был по-прежнему холодным, но время от времени Энтони замечал, что Марк вынимал платок и прикладывал его к лицу, словно был в испарине. Каждый раз, когда он клал платок в карман, он с новым, каким-то дикарским усердием пришпоривал мула.