Какой-то бревенчатый дом. Ее первой пропустили внутрь. И что тут – глубокий подвал, а в нем дыба, раскаленный утюг, кляп в рот и никаких криков? Впрочем, на ее крики все одно никто не прибежит, если все жители деревни круговой порукой повязаны и одним преступным делом занимаются. В доме полутемно, а после яркого света на улице и вовсе ничего не видно. Елисей обошел ее и распахнул следующую дверь. Пыточный подвал там? Он что-то сказал. Что?

С усилием сосредоточившись на словах мужчины, Василиса услышала:

– Если вас что-то не устраивает в предоставленном служебном жилье, то все претензии приносить мне в письменном виде в рабочие дни с девяти утра до шести вечера. Электричество к дому подведено, но привычного вам централизованного отопления в нем нет, так что придется топить печь, как все прочие. Уверен, районо выделит вам дрова в положенном по закону объеме. Вода в колодце во дворе, тоже как у всех прочих. Доски на кровати новые, матрас, как видите, еще в магазинной упаковке – если не подойдет, то в течение двух недель можно обменять. Вопросы есть?

За следующей дверью действительно стояла кровать с кованной старинной железной спинкой и металлическим остовом, на котором бежевым цветом блестели свежеструганные сосновые доски. Известной марки матрас в размер кровати стоял рядом, прислоненный к бревенчатой стене. На массивном письменном столе у окна лежали горкою подушки, пледы и одеяла.

Василиса смотрела, не веря собственным глазам. Всего лишь служебное жилье???

– Вопросы есть? – нетерпеливо повторил Елисей.

– А… А-а-ааа… А подвал? – прошептала Василиса, смотря на него сквозь слезы, навернувшиеся все-таки на глаза. Неужели обойдется без пыточного подземелья?! Неужели ее интуиция так нагло подвела свою хозяйку?!

– Погреб в первой половине дома. – Елисей развернулся, прошел в переднюю комнату, откинул половик и указал на чугунное кольцо под ним: – Вот. Погреб сухой, холодный, все, что не поместится в холодильник, можно смело хранить здесь. Что-то еще объяснить, показать?

– Н-н-не-еет, – выдавила Василиса, опустилась на дощатую кровать и расплакалась навзрыд, судорожно вздрагивая всем телом при каждом всхлипе.

Накатившее чувство облегчения было таким полным и неожиданным, что Василиса совсем утратила контроль над своими эмоциями. Она плакала и плакала, смутно слыша приглушенную ругань Елисея, стук захлопнувшейся и вновь распахнувшейся двери, легкие женские шаги и мягкий голос Яги Лешевны:

– Ну-ну, девонька, успокойся, отвара медово-мятного выпей, шутка ли – через самый сильный полог пройти, тут и умом тронуться недолго. Вы, Елисей Назарович, перемудрили, вот что я вам скажу!

– Следите за тем, что произносите, – сухо и грозно ответил бархатный голос директора.

– Так наша же она, неужели не ясно! Раз смогла пройти…

– Не ясно! – рявкнул Елисей. – При определенных условиях пройти может и чужак!

Яга Лешевна, гладившая Василису по волосам, тихо несогласно хмыкнула и настойчиво прижала к ее губам кружку с вкусно пахнущим теплым отваром. Василиса хлебнула, икнула и отпила еще глоток.