Своего прекрасного директора…

В школе царило то шумное веселое оживление, что всегда предшествует каникулам. Даже самые спокойные дети в последний учебный день были как на шарнирах, а про других и говорить нечего. Пришедший после полевой практики в заказнике седьмой класс жаловался на то, что родители Галюси заняли круговую оборону и никому подойти к ней не дают. Все драконы и змеи охотно подпускают к детенышам, а эти вдруг как с цепи сорвались.

– Напугало их двухмесячное отсутствие змееныша, надо было раньше его вернуть, Василиса Алексеевна. Знаете, сколько научных работ теперь встало? – говорили дети. – Они теперь только вас к ней пустят – вы же ее «вторая мама», Горынычи привязку на хозяина сразу чуют. Договоритесь с ними, ладно? Объясните, что причин нервничать уже нет.

Василиса покаянно разводила руками и со страхом думала, как она будет договариваться со злыми огнедышащими исполинами.

Старшеклассники на геометрии все стереометрические чертежи делали теперь прямо в воздухе: призмы, пирамиды, вписанные в сферы кубы – зависали над партами и расцвечивались яркими линиями перпендикуляров к плоскостям, разноцветными апофемами и биссектрисами. Числовые значения тоже подписывались, зависая в воздухе золотистыми цифрами. А самые галантные одиннадцатиклассники преподносили Василисе букеты призрачных радужных цветов в честь окончания ее первой рабочей четверти.

На переменах, не скрывая больше своей второй ипостаси, куча зверят разных окрасов и размеров частенько каталась клубком по школьной поляне, рыча и мутузя друг друга.

Мелкие духи деловито сновали по углам, убирая с полов бумажки и прочий мусор, надписи мелом исчезали сами, стоило прозвенеть звонку, а Василисе – шагнуть в сторону от доски.

В учительской тоже царила непринужденная атмосфера: педагоги появлялись и исчезали, выхватывали тетради прямо из воздуха, общались через волшебные девайсы, обсуждали зелья и заклинания не стесняясь более присутствием Василисы. Трое из Святовитов вместе с Всемилой Ламиевной спорили о свойствах философского камня доисторических времен, причем каждый Святовит имел собственное мнение по данному вопросу и возражал другим своим вариациям не менее страстно, чем учительнице русского языка.

В ответ на тихо высказанное Василисой недоумение, Мара пожала плечами:

– Что тебя так удивляет? Почему бы не поспорить с самим собой? Разве ты никогда самой себе не противоречишь?

– Мне трудно осознать, что четыре разных человека – это один и тот же человек, – призналась Василиса.

– Что тут трудного?! У нас идеальный учитель начальных классов: един в четырех лицах. Полная преемственность преподавания в начальной школе, даже если самые умненькие детки шагают через класс! Это же очень удобно – во всех начальных классах один и тот же педагог, всегда не понимала, почему в человеческих школах не так, – ответила Мара.

– В человеческих школах вообще много странного, – поддакнул Маре Петр Аверьянович. – Я много разных школ повидал, могу заявлять это со всей ответственностью.

Невольно отодвинувшись подальше от василиска, таки не удержала своего любопытства Василиса: