Ее палец потянулся ко рту — в манере порицаемой невинности. Это был настолько детский жест для женщины с ее строгим видом.

— Я не знала! Я думала, что я не такой уж ценный секретный агент, мистер Коркоран. Мне очень жаль. Я... впрочем, это личное дело каждого. Некто удалился с кем-то, нет, мне конечно все равно.

— Личное дело, — возмутился я. — Теперь у нас дьявольски много времени для личных дел, доктор.

— Люди с медицинскими степенями не любят — за редким исключением, чтобы их называли доктором, мистер Коркоран. — Она снова приобретала свой холодный, окоченевший образ. — Вам ли критиковать меня, после того, как вы бросили наше общее дело на середине, погнавшись за этой девчонкой в лиловом и покинули меня, должна я уточнить в очень оскорбительной манере. Я помню на авианосце вы говорили, что вы бегаете за женщинами, но я не думала, что это происходит импульсивно!

Я уставился на нее:

— Вы в самом деле считаете, что я погнался за ней ради забавы? Боже правый!

— А, что еще я могла подумать? — Холодно спросила она. — Я должна сказать, что я сильно разочарована в ваших вкусах, мистер Коркоран. Это блестящее платьице, такое узкое, такое короткое, такое прозрачное. Почему все эти маленькие проститутки считают, что очень чарующе иметь такие вещи, что оголяются и руки и ноги и плечи?

Я сказал:

— Никогда не задумывался об своих вкусах. Эта маленькая проститутка, как ты называешь ее, была избита и оскорблена из-за вас. Вы должны об этом подумать, когда критикуете ее вещи. Вы также должны осознавать это в следующий раз, когда вам вдруг вздумается отключить свой телефон по личным причинам. Это не роббер в бридж с приятелями. Вы можете мне сказать, что это были за личные причины?

— Я сказала вам. Я не хотела, чтобы меня беспокоили телефонными звонками. — Она говорила совсем не о том, о чем думала. Она удивленно и непонимающе смотрела на меня. — Почему "оскорблена"?

— Это технический термин для сексуального контакта проведенного посредством насилия. Кто тот парень, о котором вы не хотите говорить?

— Ничего стоящего, — сказала она расплывчато. — Это личное дело. Это чисто личное дело. Никакого касательства к нашему. Почему эта девушка была... оскорблена?

— Это поступок наглости и вызова, — сказал я. — Я использовал ее, как ширму, а кто-то принял все за чистую монету и основываясь на этом осмеливается судить о моих поступках. Во всяком случае, это одно из объяснений, существует еще одно объяснение. Оно не исключает другие.

Оливия нахмурилась.

— Так значит вы покинули меня не потому, что.... — Она смолкла.

— Почувствовал жар в штанах по поводу этой девчонки? Совсем нет. За нами следили док, мужчина который не захотел покупать, то, что мы с вами продавали. Я подумал, что смогу испортить наш номер, но идея сработала.

— Значит... я должна перед вами извиниться.

— Я очень ругал того парня, который беспокоил вас по телефону.

Она покачала головой:

— Я заверяю вас, это совершенно не относится к делу, мистер Коркоран. Вы говорите, что за нами следили? А мы именно на это и рассчитывали, не так ли? Так вот, какова причина наших драматических великих усилий. Значит вы вычислили мужчину, следящего за нами?