— Дело в том, что вы и так состоятельны, а у Вики ничего кроме жалованья нет, — объяснила она, впервые назвав Воронина уменьшительным именем. — Поэтому наш дом и родовое имение отойдут ко мне, а то надо ведь нам где-то жить. Лидия с этим согласна.

«Я счастливейший из смертных, — подумал тут Арамис в несвойственной ему восторженной манере. — И, оказывается, я ужасно ее люблю, просто раньше не догадывался об этом».

Потом они сидели уже вчетвером, но расселись по-новому: Корнелия и Воронин с одной стороны стола, Эжен и Лидия — с другой. Двое последних были пунцовые, потому что Атос под столом взял невесту за мягкие пальчики, те ответили нежным пожатием и не сделали попытки высвободиться.

Говорила в основном Корнелия Львовна. Про то, что со свадьбой тянуть незачем и лучше отпраздновать двойную, поскольку оно и веселее, и не так накладно. Еще про то, что летом они все вместе будут попеременно жить то в воронцовском Приятном, то в дорфовской Щегловке. И учителей для будущих детей тоже будут нанимать совместно, для единой учебной программы. Видно было, что она всё продумала заранее, на годы вперед.

— Очень жаль, что миром не правят женщины, — шепнул Вика другу, когда сестры пересели к фортепиано.

Вот почему счастливые женихи совсем не обрадовались чужому человеку. Их намерение было отметить великое событие втроем с Мишелем. Посторонний тут был ни к чему.

— Отделайся от своего провинциала, — шепотом потребовал Воронин.

— Не могу, он у меня поселился. Да ты увидишь, он парень занятный.

— Тогда пусть лезет на козлы. Сзади вчетвером все равно тесно.

Расселись, поехали.

Услышав сногсшибательную новость, Питовранов горько сказал:

— Бросаете меня, иуды. Это у вас называется «все за одного»?

— Если бы сестер было трое… — развел руками Воронцов.

— Погодите, — оживился Вика. — У них, кажется, есть еще какая-то кузина. Я расспрошу про нее мою Корнелию.

— А я — мою Лиду.

И оба заулыбались.

— Тьфу! — плюнул Мишель. — Коты над сметаной! К черту кузину. Женитьба не для меня. — И укорил, но уже без особенной горечи: — Эх вы, заговорщики. Таились от товарища…

Арамис стукнул его по плечу:

— Ладно тебе, не порти нам праздник. Мы с Эженом в настроении кутнуть. Угощаем.

— Но заказывать вино и кушанья буду я, — поставил условие Михаил Гаврилович, получил на то согласие и повеселел. — Ладно, рассказывайте про ваши котовские похождения.

Путь был неблизкий, на Петергофскую дорогу. Гименеевы избранники успели не спеша, в подробностях поведать другу о своих визитах к прекрасным «эрманас» и о том, как чудесно завершилась осада сей Ла-Рошели. Говорили они, дополняя и перебивая друг друга, но при этом вполголоса, поглядывая на прямую спину нового питоврановского знакомого. Впрочем Ларцев, кажется, не прислушивался. Он лишь поворачивал голову вправо и влево, наблюдая, как по мере приближения к окраине питерские дома перестают тесниться друг к дружке, становятся меньше ростом и меняют каменные стены на деревянные.

Наконец город остался позади, и стало видно, что зима сдалась еще не полностью. Дружная оттепель в начале марта растопила снег на петербургских улицах, на полях же он лежал серо-белыми островками там и сям, в низинах повсюду блестела талая вода, к вечеру прихваченная ледком.