— Смотрю, ты не притронулась к новому телефону, — заметила мать, подойдя к девочке сзади. На матери была белая юбка, подчеркивающая бедра, и шелковая блузка. Мать всегда была такой красивой, элегантной, и хотя все говорили, что они похожи, рядом с ней девочка с фиолетовой челкой всегда чувствовала себя некрасивой и нелепой. — Ты даже коробку не открыла.

— Потом, — неуверенно ответила девочка.

— Странно. Раньше ты ни на минуту от него не отлипала, — покачала головой мать.

Раньше. Это слово оказалось единственным доказательством случившегося, единственным отклонением от правил, которые предполагали похоронить в прошлом произошедшее на озере. Все сосредоточились на будущем, даже не задавая вопросов, почему ей больше не нужен телефон. Вообще не нужен.

— Если уж вы так хотите мне что-нибудь подарить, можно я выберу сама? — заметила девочка.

— Ну давай. И что тебе подарить? — невозмутимо поинтересовалась мать.

— Костыли.

— Но врач сказал, что еще рано.

— Он сказал, что я могу попробовать ходить на костылях, когда буду готова, — парировала дочь.

Мать скрестила руки на груди и вопросительно посмотрела на нее:

— И куда это ты собралась?

— На вечеринку.

Вечеринка была в честь окончания учебного года, встречу хотели устроить в доме одной одноклассницы. С ее семьей в городе считались.

— И речи быть не может, — отрезала мать.

Такой реакции можно было ожидать. Но ей было необходимо там появиться. И не потому, что это была крутая вечеринка, куда стремились попасть все ее сверстники. На это ей было плевать.

Ей нужно было встретиться с одним человеком.

Иначе рано или поздно она бы снова бросилась в озеро. А после того, что она пережила, ей совсем не хотелось снова ощущать, как ее засасывает водная бездна, как перехватывает дыхание, как силы покидают тело.

— Ты еще не до конца оправилась, — настаивала мать, стараясь выглядеть непреклонной. Но дрожь в голосе выдавала ее страхи: она боялась, что с дочерью снова случится беда.

Если не удавалось уломать даже мать, что уж говорить об отце. Но девочка умела выкручиваться:

— Вы сказали журналистам, что со мной все в порядке. Если я не приду, поползут слухи…

Она не договорила, надеясь, что часть фразы уже произведет должный эффект. Судя по тому, что на лице матери выразилось недоумение, цель была достигнута. Больше всего на свете эта женщина боялась пересудов. Но ее пугали только сплетни среди ближайшего круга знакомых — до простых смертных ей не было дела.

— Поговори с отцом, — процедила она.

Дочка только этого и ждала — первая брешь в обороне матери была пробита. Хрупкая, пусть и энергичная синьора Роттингер сдавалась. Несмотря на то что она завоевала сердце самого Гвидо Роттингера и, по мнению светской хроники, имела над мужем особую власть. На самом деле она полностью подчинялась воле мужа-тирана и плотно сидела на антидепрессантах.

Не успела мать что-нибудь добавить, к беседке подошел дворецкий с листовкой.

На ней была всего одна фраза: «Ты и есть выход!»

Дворецкий тихо заговорил с хозяйкой вполголоса — девочка ничего не разобрала, но не обижалась, когда при ней шептались. Этому мужчине была свойственна деликатность в таких вопросах. Девочка краем уха уловила лишь обрывок фразы: «Она ждет вас в кабинете».