Глупо было обманывать себя всё это время. Напрасно она возводила между ними барьеры, пыталась держаться на расстоянии и постоянно напоминала себе о дружбе. Дружескими отношениями тут и не пахло. Что-то похожее, наверное, ощущают люди, возвращающиеся на родину из дальнего путешествия: где-то там было очень хорошо, но тут, дома – чёрт… да Варя будто снова чувствовала себя саму!
Губы ласкали горячие губы, зубы покусывали, языки сплетались, разгоняя по телу горячие волны, и девушке даже вдруг подумалось, что она никогда прежде не считала поцелуй настолько чувственной и сладкой сексуальной лаской. Егор обвивал её руками, требовательно прижимал к себе, и Варя терлась о его грудь, постанывая и дыша всё чаще.
Она не думала в этот момент о том, что совершает что-то плохое. Этот поцелуй был для неё самым правильным, что происходило за последнее время. Она будто вдавила до упора педаль газа и неслась теперь навстречу свежему ветру и яркому солнцу.
– Варя, мы на полу, – пробормотал Егор, отрываясь от неё.
И девушка вдруг застала себя расстёгивающей пуговицы на его рубашке. Этих пары секунд хватило бы ей, чтобы одуматься, но пламя страсти уже охватило её тело и сжигало дотла. Она поднялась и решительно потянула мужчину за собой на диван.
Поцелуи перемежались с раздеваниями, поглаживания с грубыми, настойчивыми рывками, жадные ласки с нежными касаниями. На пол полетела одежда Егора, а за ней брюки, блузка и хлопковый лифчик Вари. Будь она одета даже в самое дорогое кружевное бельё, это не завело бы мужчину сильнее. Он был сейчас возбуждён, словно подросток.
Его руки лихорадочно метались по её телу, и нарастающее желание причиняло девушке почти физическую боль. Лунёв целовал её лицо: мягко дотрагивался губами до пушистых ресниц, нежно касался шеи, а затем дразня покусывал подбородок и ласкал губы. Ему нравилось, что на ней не было макияжа, ведь он не любил осыпавшуюся тушь, едкий запах тонального крема и следы от помады на своём лице. Он мог целовать Варю и не думать о том, что потом придётся отмываться.
Эта девушка была прекрасна в любом виде, но в естественном нравилась ему до умопомрачения. Конечно, он переживал, что завтра Комарова станет корить себя за то, что сейчас происходит между ними, но тоже был не в силах противостоять своей природе. Тем более, что Варя казалась ему сейчас слегка безумной: её руки нетерпеливо метались по его телу, губы дрожали, а дыхание было шумным и сбивчивым.
Егору хотелось наброситься, чтобы немедленно овладеть ею, но он притормаживал, чтобы дать ей возможность остановиться и передумать. Он чувствовал, как гудели от напряжения его мышцы, и глубоко дышал, пытаясь взять себя в руки. Но его руки, увы, уже жили своей жизнью: сжимали ягодицы девушки и тянули вниз её тонкие трусики.
Лунёв подавил в себе дикое желание разорвать сразу к чёрту её бельё и, как хренов мазохист, продолжал тренировать волю. Его губы ласкали соски девушки, а мозг в этот момент проклинал судорожное подергивание под тканью боксёров. В голове мужчины шумела кровь, а в груди тяжелый молот стучал по наковальне всё быстрее и громче, но он по-прежнему словно ждал от Вари какого-то сигнала, который позволил бы ему переступить черту.