Через пятьдесят шесть минут после той эпохальной фразы я уже уверенно поднималась по ступеням к «Саду наслаждений». Если начистоту, шествию моему триумфальному предшествовал (шествию предшествовал? Да-с, к учителю речи еще репетитора по берендийской словестности добавить придется) получасовой нелегкий разговор с начальством.

– Я запрещаю вам туда идти, Попович. Вы место вычислили, и довольно с вас, незачем лишний раз опасности подвергаться. – Непреклонный Крестовский был прекрасен, как никогда, даже серьги его чардейские горели этой самой прекрасной непреклонностью.

– Да я же просто поговорить с ней хочу! – Я прижимала к груди руки и говорила тоненько, чтоб хоть на жалости сыграть. – Ведь нам и мотивы выяснить надо, и события по порядку восстановить. Вы же сами, ваше высокородие, сказывали, арестантку у нас сразу тайный приказ заберет, а мы так ничего и не узнаем!

На самом деле было еще что-то, что влекло меня к нашему Пауку-убийце, какое-то неопределяемое желание в глаза ей посмотреть, в настоящие, не Лялины. Она же женщина, как и я. Такая же, но не такая. Мне казалось, что если я эту жирную точку в деле не поставлю, мучиться буду.

Шеф молчал, я перевела взгляд на Зорина.

– Мне же просто надо до нее дотронуться, Гелюшка, – сказал тот. – Оковы магические наброшу, и все. Сейчас, подкрепления дождемся…

– Так после набросишь, – не отступала я. – А вдруг она Мамаевым от тебя прикрываться станет? А я как раз все разведать успею!

Иван Иванович покачал головой.

Повисло молчание, я набрала в грудь воздуху, чтоб продолжить увещевания по третьему, кажется, кругу, но тут шеф сказал:

– Хорошо. Вы нам это дело, Попович, практически на блюдечке поднесли, так что заслужили нечто вроде ответной любезности. Идемте.

И мы пошли.

Многочисленные охранники «Сада наслаждений», в это мое посещение дежурившие чуть не за каждым углом, были нейтрализованы и засунуты по тем же углам. Вот тут я увидела, что такое слаженная работа приказных чардеев. Зорин вообще меня приятно удивил. Внешне-то Ванечка – увалень увальнем, но я еще никогда не видела, чтоб кто-то с эдакой быстротой сонные и обеззвучивающие заклинания накладывал. По чести, я вообще на такую потеху первый раз в жизни любовалась, но Ваня все равно – орел! Крестовский, предпочитавший методы убеждения и применения силы, от напарника не отставал.

– Подмога прибудет через двадцать минут, – говорил шеф, уходя от прямого в челюсть, перехватывая противника за запястье с последующей фиксацией. – Вы ее пока займите чем-нибудь, чтоб от Эльдара отвлечь.

– Предложу крестиком вышивать, – кивнула я серьезно. – Или загадки отгадывать.

В драке я участия не принимала, шеф не велел.

– И без самодеятельности, Попович.

– Слушаюсь.

– Иван, принимай, – очередной охранник мягко осел на пол. – Самое главное – разделить ее с Эльдаром.

– Угу.

– Я не знаю, что она может против вас использовать, какие заклинания, поэтому не рискуйте. И не сопротивляйтесь, и…

Я постучала в знакомую пурпурную дверь. Четыре раза с разными интервалами – один-шесть-четыре. Условный стук подсказал мне Крестовский, чем опять вызвал подозрения в том, что он в этом «саду» завсегдатай.