Увы, анализ смертей – это не вдумчивое исследование, не кропотливый разбор тактики, а в основном крики «не виноватая я, он сам пришел!».

На КИЛИ не выясняется истинная причина смерти, а берется первый предлог, снимающий с доктора ответственность. Нет, существуют больницы, и их немало, где администрация страдает обвинительным уклоном, но тут тоже в основном идет риторика «недосмотрели, проворонили», а за чем именно недосмотрели и что конкретно проворонили – вопрос десятый.

Так что списали, наверное, на позднее обращение и перекрестились, а что сальмонеллу не обнаружили, так, вернее всего, анализ вообще не подклеили в историю, ибо ребенок умер до того, как он был готов.

Историю забрали, так что, когда пришла бумажка из лаборатории, медсестре некуда было ее вклеить. Отложила, а потом анализ потерялся.

А вот если бы врачам не грозили оргвыводы, так сели бы они спокойно разбираться, почему это десять ребятишек выжило, а один умер, что в нем было такого особенного, и разобрались бы, ибо врачи вообще люди умные, только мощь этого ума приходится расходовать не на дело, а на борьбу с идиотами.

Выяснили бы правду и сказали матери, что ребенок страдал таким-то синдромом, и теперь ей самой надо провериться, и второго ребенка заводить с осторожностью, а лучше бы воздержаться.

Гарафеев вернулся в читальный зал и еще немного полистал монографии.

Если бы он тогда знал про смерть первого ребенка… Но женщина о нем никогда не говорила, только про Андрюшу. Объяснимо. Она недавно родила, а эволюция так распорядилась, что в мозге молодой матери включается режим защиты. Она начинает воспринимать мир только в контексте малыша, все остальное отходит на второй план.

Потеря сына была сильнейшим стрессом, вот подсознание и вытеснило все мысли об этом, чтобы не отвлекать мать от ребенка.

Отец приходил… Гарафеев напрягся и вызвал в памяти образ Тиходольского. Интересный мужчина, солидный, статный. Очень вежливый и выдержанный. Не орал, не хватал докторов за грудки, требуя результатов, как поступало большинство мужей в таких тяжелых обстоятельствах.

Да, тогдашний заведующий хвалил его и на его примере доказывал, что чем выше человек стоит на общественной лестнице, тем спокойнее и вежливее он ведет себя с врачами.

Говорили, что Тиходольский большая шишка в оборонке, и по поводу его жены звонили из очень высоких кабинетов. Да, точно, главврач приходил, говорил, что из обкома беспокоились, спрашивали, не надо ли чем помочь, так что пусть доктора пишут список необходимых лекарств. Гарафеев помнил, что написали и включили много разных дефицитных препаратов, и их привезли-таки, но уже когда Тиходольская умерла.

И заведующий сказал, хорошо, что умерла, все равно не жилец была, а мы дадим препараты тем, кому они реально помогут. Гарафеев вспомнил, как его тогда шокировали эти циничные слова, а теперь он и сам, может, не произнес бы вслух, а подумал точно так же. Вообще удивительно, сколько подробностей всплывает, когда напряжешь память.

Тиходольский, видно, крепкий был мужик. Сначала сына потерял, потом жену, но не озлобился и не стал писать жалобы во все инстанции, хотя, если говорить начистоту, такое право у него было.