— Мы пытались дозвониться до вас, профессор Фишер, — сказала она.
— Мой телефон украли.
— Понятно. Не возражаете пройти со мной?
— Куда?
— В резиденцию президента. Президенту Триппу нужно поговорить с вами.
Бенедикт встал между нами.
— В чём дело, Эвелин?
Она посмотрела на него так, как будто он только что вылез из прямой кишки носорога.
— Лучше пусть президент Трипп говорит. Я всего лишь передала поручение.
Я был слишком уставшим, чтобы протестовать. Да и какой в этом был смысл? Бенедикт хотел поехать с нами, но я подумал, что не пристало мне в моём положении брать друга к боссу. На переднем сидении полицейской машины было что-то вроде компьютера. Мне нужно было сесть на заднее сидение, как настоящему преступнику.
Президент жил в двадцатидвухкомнатной каменной резиденции в 900 квадратных метров, выполненной в стиле, который некоторые эксперты называют «сдержанный неоготический». Не знаю точно, что это значит, но здание впечатляющее. Я также не видел необходимости в полицейской машине, потому что вилла располагалась на холме с видом на спортивные площадки, может быть, в трёхстах пятидесяти метрах от стоянки персонала. Полностью отремонтированный два года назад, дом может разместить не только молодую семью президента, но и, что важнее, служить местом для проведения мероприятий по сбору денежных средств.
Меня сопроводили в кабинет, который выглядел точно так же, как и кабинет президента в колледже, разве что изящнее и более лощённым. Если вдуматься, прямо как новый президент. Джек Трипп был изящным и лощённым с небрежной причёской и ошеломляющими зубами. Он пытался вписаться, одеваясь в твид, но твид слишком дорогостоящий и специфичный для честного преподавателя. Его нагрудные карманы были слишком ровными. Студенты насмешливо называли его «позёр». Опять же, я не уверен, что вполне понимаю смысл этого слова, но оно мне кажется подходящим.
Я ужа давно понял, насколько важны для человека стимулы, поэтому простим президенту некоторые слабости. Его работа, хотя и названа высокопарным языком научных кругов, заключалась в том, чтобы повысить доходы. И точка. Это есть, или, должно быть, его основной заботой. Как я понял, лучший президент — тот, кто это понимает, и на занятие всем остальным отводит минимальное количество времени. Если пользоваться этим определением, то президент Трипп очень хорошо выполнял свою работу.
— Присаживайся, Джейкоб, — сказал Трипп, глядя мимо меня на Стеммер. — Эвелин, не могла бы ты закрыть дверь, когда будешь уходить?
Я сделал, как просил Трипп. Эвелин Стеммер тоже.
Трип сидел за богато украшенным столом. Это был большой стол. Слишком большой и слишком заносчивый. Когда я раздражён, то замечаю, что стол мужчины, как и его машины, зачастую представляет собой, эм, компенсацию. Трипп сложил руки на столе такого размера, что на него можно посадить вертолёт, и сказал:
— Ты чертовски плохо выглядишь, Джейкоб.
Я подавил желание сказать: «Видел бы ты другого парня».
Потому что тогда бы последовала реплика в очень дурном тоне: «Лучше не будем говорить о твоих полуночных деяниях».