— Почему вы думаете, что звонок как-то связан с этой историей? Может быть, это звонит моя жена, она отдыхает за границей.

— Может быть, — согласился человек в форме. — Но в любом случае вам лучше ответить. Впрочем, я очень сомневаюсь, что ваша супруга будет так настойчиво названивать вам всю ночь напролет. Скорее всего вам пытается дозвониться ваш приятель Коковцев, находящийся в карпатской усадьбе. У него там возникли проблемы, я вам уже говорил об этом. Так что лучше сделайте то, о чем я вас прошу. В противном случае я буду вынужден вас заставить.

— Каким образом? — высокомерно приподнял брови Аякс. — Будете меня бить и пытать?

— А как же, — внезапно вступил в разговор один из тех, кто был в штатском. — И бить, и пытать. Но главным образом — убеждать. Мы с вами после ареста разговаривали достаточно долго, и вы имели возможность убедиться в том, что знаем мы о вас очень и очень много. Вам не имеет смысла стремиться к свободе, потому что на свободе вас достанут так быстро, что вы и охнуть не успеете. Вас достанут даже в следственном изоляторе, принадлежащем МВД. Нравы там сами знаете какие, и охрана продажная, так что ваши друзья до вас быстро доберутся. Единственная ваша надежда — это наш изолятор. Здесь и поуютнее, между прочим, и охрана более надежная. Но здесь мы вас можем держать только при условии, что вы проходите по нашей линии. Если же мы с вами вместе сделаем вид, что по линии ФСБ за вами ничего нет, вы автоматически оказываетесь в ведении МВД и вас переводят в Бутырку. А уж там вам все припаяют: и Анисковец, и Олега Жестерова, и даже Романовскую. Но главным образом, конечно, монахиню и медсестру. В убийствах первых трех человек вы поучаствовали только как идеолог и организатор, а монахиню и медсестру вы задушили собственными руками. Мы-то все голову ломали, как это они подпустили вас к себе так близко и даже не закричали. А оказалось все просто. Они прекрасно вас знали и доверяли вам. Аля Мырикова проходила у вас практику, когда заканчивала медучилище. Между прочим, злые языки утверждают, что в то время частенько видели, как вы уединялись с ней в вашем кабинете. Ну а про сестру Марфу и говорить нечего, она работала бок о бок с вами каждый день. Ну так как, Сергей Львович, будем отвечать на звонки? Или поедем в Бутырку? Да вы присядьте, в ногах правды нет, тем более в такую рань.

Гуланов сел на предложенный ему стул. Они правы, ему уже не вывернуться. Слишком большая организация и слишком много всего на ней висит, чтобы можно было надеяться. Ему всегда казалось, что его должность главный врач дома инвалидов и престарелых — сама по себе защищает от подозрений. Вероятно, именно так и было долгое время. Они искали неуловимого Аякса, полагая, что это должен быть какой-то крутой мафиози, разъезжающий в навороченном автомобиле и живущий на широкую ногу, шагу не ступающий без телохранителей. Что ж, всему свой час. Он хорошо пожил, славно, в свое удовольствие, обеспечил и мать, и жену с сыном. И самолюбие потешил всласть, проворачивая дерзкие и дорогостоящие операции. Он всегда, еще с тех пор, как отец передавал ему «дело», знал, что рано или поздно все кончится, и кончится не легким вздохом на смертном одре, а вот так грубо и бесславно, с арестом, оскорблениями и допросами. И был к этому готов. Жизнь казалась ему пресной и скучной, и он вносил в нее то, что делало ее интересной и живой, придавало остроту и пикантное ощущение постоянного риска. Не столько деньги ему были нужны, сколько осознание своего могущества и неуязвимости, ловкости, хитрости, размаха...