Василий Иосифович, открыл шкафчик зеркальный на стене и достал бутылку коньяка.

Martell (Мартель), прочитал Вовка. Не плохо встречают сына вождя. Набулькал в пузатую рюмку, поболтал. Подержал в ладонях, согревая. Умеет. Опытный ценитель.

– Завтра играете с основным составом.

– Это они предложили или это вы, товарищ Сталин? – ну, ожидаемо.

– Я. Знаешь, почему? – отхлебнул, клопами запахло. Но ноздри щекочет, даже захотелось и самому приобщиться к дегустации, сомелье изображая.

– Нет. Боитесь, что мы разорвём их молодежку, и руководители Хорватии будут точить зуб на СССР? – чуть отошёл, чтобы не нюхать.

– Да плевать мне на эту Хорватию. Зуб. Выбьем зуб, если надо. Фашисты недобитые, так и норовят нож в спину воткнуть. Нет. Совсем по другой причине. Точно почти, как у тебя в мечтах. Нужно порвать, как ты выражаешься не пацанов желторотых, а взрослых, чтобы боялись и знали всегда, что русских нужно бояться. Именно не уважать, а бояться. Мы кошмаром для них должны стать. Чтобы сидели тихо под веником. И завтра ты свои пять копеек внесёшь. Нужно порвать этих усташей. Они ещё вчера с гитлеровцами в футбол играли. Надо показать, что мы Гитлера разбили … и их разобьём, – Василий допил коньяк, потянулся снова за бутылкой, но потом глянул на Фомина и отдёрнул руку.

– Я вас понял, товарищ Сталин. Согласен, на все сто. Приложу все силы.

– Во-во, приложи. Ты пообещай! – серьёзно так. Что должен сказать? Честное комсомольское, товарищ генерал-лейтенант, пацаны завтра порвут один из самых сильных клубов Европы.

– Обещаю, товарищ Сталин, что мы с ребятами сделаем всё, чтобы победить.

– Ну-ну. Иди, Фомин. Да, ты про ВВС-то думай. Понимаю, что молод. Так жизнь не завтра закончится. Квартиру в Москве дадим. В училище лётное поступишь. Как учишься-то?

– Закончил восьмой класс без троек, – уже с порога ведь вернул.

– Молодец, иди с ребятами поговори, да я и сам и Владимира Сергеича, что от ЦК с нами…

– Василий Иосифович, пожалуйста, не надо ребят заводить. Они и так всё понимают, только хуже сделаете, перегорят.

– Да, Фомин, крепко тебя молнией шандарахнуло, ты хоть осознаёшь, что и кому говоришь? Иди. Сам не приду и Сергеича не пуще. Но смотри мне! Не подведи. С тебя спрошу.

Фомин вернулся к себе в комнату, ребята уже ложились спать, комнаты были на восемь человек. Рядами кровати железные стояли.

Хотел пройтись по комнатам, собрать и переговорить с пацанами и Чернышёвым и одёрнул себя. Пусть выспятся спокойно. А то будут волноваться и ещё сон пропадёт, и будут завтра варёными ходить. Нет. Плавали, знаем. Любые накачки перед игрой всегда только вредят. И почему это чиновники от спорта не понимают и коммунисты всех мастей – большой вопрос. Так верят, в то, о чём говорят? Что вот вы обязаны победить, что на вас смотрит вся страна, что солнце завтра не взойдёт, если проиграете.

Утром спокойно разомнёмся без накачек, проведём небольшую тренировку на новых длинных шипах на раскисшем поле. Это ведь какой козырь. А перед матчем уже в туннеле скажет: «Да, мужики, всё забываю вам сказать, что играем мы сегодня не против Молодёжки, а против самого „Динамо“ (Загреб). Но нам это без разницы, наш первый состав били, „Партизан“ разгромили, а этих фашистов уж и подавно обыграем. Сегодня начнём от обороны. Они на своих коротких круглых шипах будут скользить. Потеря мяча, сразу обработать и дальней передачей вперёд. И ещё мяч будет мокрый и тяжёлый потому, на голову не принимать, ни при каких обстоятельствах, ну разве чуть в ворота подправить. Да, ребята и за ногами смотрите. Это Европа. Тут играют ещё грязней, чем у нас. Защита „Спартака“ по сравнению с этими костоломами, это просто белые пушистые котики. Все, мужики, порвём фашистов».