Во время съемок «Уик-энда в Зюйдкоте» мы обожали поливать водой из пожарных шлангов околачивавшихся там полицейских. Промочив их насквозь, мы уверяли, что это по ошибке – мы, мол, приняли их за статистов. Они были очень недовольны нашей постоянной ошибкой и в конце концов возмутились.

Так же, как и дама-мэр этой северной деревни, которую фильм поверг в огонь и кровь, испортив ее визуальный и звуковой ландшафт, мешая руководителям и отвлекая жителей от дел фальшивой войной. А когда она приехала лично, чтобы пожаловаться на эту несносную съемку, я встретил ее петардами, что чуть не убедило ее вовсе запретить съемки. Но Верней смог закончить свой фильм, мы – наши дурачества, и все были счастливы. Особенно зрители, когда его увидели.

Старик дуется. И это продолжается уже неделю. Меня предупреждали, что он угрюм, но я не знал, что до такой степени. Каждый день один и тот же цирк, то есть ровным счетом ничего. Он приезжает на съемки вовремя, даже пораньше, делает свою работу и по окончании уходит. А между дублями сидит, уткнувшись в «Пари-Тюрф» с достаточно хмурым видом, чтобы его оставили в покое.

Я не тот человек, чтобы навязываться, тем более бегать за теми, кто на меня плюет.

Прежде чем согласиться на этот фильм, я поговорил с режиссером и убедился, что я не буду там только для контраста. Всегда рискованно делить афишу с актерами такого пошиба, уже зрелыми, уже прославленными. В остальном, насчет его неуживчивого характера, мне ничего не гарантировали.

Он не помогает согреть эту зиму 1963 года; и я утешаюсь, читая спортивные новости в любимой газете, читателем которой я остаюсь с тринадцати лет, с ее создания в 1946 году: «Экип». Это занимает меня, но, увы, не веселит.

Поэтому я не огорчен, когда он начинает поглядывать на меня краем глаза, заметив, что я погружен в спортивную газету. А когда он встает и подходит ко мне, я улыбаюсь.

Жан Габен со мной заговорил. У нас есть общие темы: спорт, и в частности, футбол и бокс. Спортом он не занимается, как я, но болеет с такой же страстью. Его родственник – бывший чемпион Франции в легком весе, и он особенно интересуется боями на ринге.

За несколько минут разговора дело сделано: мы будем друзьями. Съемки «Обезьяны зимой» могут, наконец, начаться.

Он меня завораживает. Когда я не валяю с ним дурака, я наблюдаю за ним, восхищаюсь. Габен остается Габеном на съемочной площадке и вне ее. Никакой разницы между ним и его героями, которых не он играет, нет, – это они играют Габена.

Его манера говорить, его жестикуляция, его выражения всегда исходят из одного места, из одного человека, из одной широкой души. Его фразы – путешествия, невероятные рельефы, его слова катятся, точно камни, и воспламеняют все на своем пути. Этот его язык, из которого Мишель Одиар создал сочные диалоги, мгновенно покоряет ваш слух.

Однажды, когда я с некоторым страхом в голосе говорю о нестабильности актерской карьеры, эфемерности славы и доли везения во всем этом, он выдает мне: «Посмотри на свою физию! Когда патлы у тебя побелеют, ты еще будешь нравиться бабам. Не торопи вывеску, и пусть течет Ориноко».