И самое неожиданное – необыкновенно красивая сексуальная жизнь. Сколько ласки, нежности и страсти было в этом человеке! Я ходила как в тумане любовном: все ночи он меня любил, запивали испанским вином «Кампо Вето» с фруктами… Такие чувства я испытывала впервые! В 50 лет я познала истинную страсть и удовлетворение!

Быт тоже не отягощал: для любимого все готова была делать играючи! Я убедилась, что воспоминания Жорж Саид мне близки:

«Старый человек любит сильнее, чем молодой, и невозможно не любить того, кто любит вас так преданно. Он был красив, элегантен, изящен, весел, приятен, привлекателен и неизменно в ровном расположении духа. В молодости он был слишком очарователен и не мог бы вести тихую семейную жизнь… Быть может, я не была бы столь счастливой, живя с ним, у меня было бы слишком много соперниц. Я убеждена, что мне достался лучший период его жизни и что никакой молодой человек не сумел бы дать столько счастья, сколько он давал мне. Я никогда около него не испытывала чувства скуки.»

Все, все полностью относится к моему мужу и ко мне! Мы с ним прожили 20 счастливых лет. Муж посвятил мне стихи.

ГОРДОЙ ПРЕКРАСНОЙ ФЕЕ ЛЮБВИ И СТРАСТИ НЕЖНОЙ

Моей неповторимой, единственной Татарочке – Путеводной Звездочке – ОЛЕ от безумного Иванушки.

Вот рассказала сейчас о нас с Иваном Александровичем и тут вспомнила свою бедную мамочку.

Сколько ей досталось в жизни! Какая боль осталась у нее на всю жизнь из‑за разлуки с любимым мужем!

Мама окончила в Крыму медресе (религиозную школу), потом тайно убежала учиться в город (под сеном на подводе), ибо девушек не выпускали, стала преподавать в школе родной язык и литературу, окончив девятилетку и двухгодичный учительский институт. Она была первой учительницей в Дерекое (под Ялтой, в ущелье, она изображена на картине» Старый Крым»). Отец – потомок турецкого дипломата, выкупившего землю вблизи Симферополя у фрейлины Екатерины II, где построил пять домов (БЕШ ЭВ по‑татарски) и всех жителей стали звать Бешевли, т. е. из Бешева.

Мама играла в спектакле «Арзы Кыз» в Симферопольском драмтеатре, но муж запретил ей. Приглашали ее в Москву сниматься в кино вместе со знаменитым артистом АЛИМОМ…

Мамины горести начались после ареста мужа как «националиста» из‑за того, что он не принимал в организованную им коммуну другие нации… После его побега из тюрьмы маму терзали, требовали его выдачи, следили за ней, не разрешали преподавать и т. д. Она, 22‑летняя женщина, вся словно окаменела, чтобы не поддаться на провокации, чтобы защитить и меня.