Немного поплутав, я встретила Стрея, расспросила его о том, где сейчас может быть герцог. Оказывается, у герцога вошло в привычку до завтрака работать в кабинете. Это было мне на руку, куда лучше, чем если бы он до сих пор валялся в кровати. А поговорить все же хотелось. Чувство, с которым проваливаешься в мутную ложь, запутываешься все сильнее, малоприятно. Походит на то, как будто идешь по темному чердаку или чулану и влипаешь в паутину, пытаешься сбросить ее, но вместо этого она липнет к коже все сильнее и сильнее. Отвратительно. Пусть герцог расставит все по местам, объяснит, наконец, что здесь происходит и кто этот Эрис Аш-исси, имя-то какое странное, чуждое нашему слуху.

Так я добралась до знакомой уже двери и, сделав глубокий вдох, постучалась. Когда по ту сторону раздалось басовитое «входите», толкнула дверь и смело перешагнула через порог. Герцог ле Ферн действительно работал. Он сидел за письменным столом, обложившись кипами бумаг, держал в руке гусиное перо. Недавно взошедшее солнце проникало косыми лучами сквозь приоткрытое окно и плясало алыми искрами в густо-рыжих его волосах. Оттон ле Ферн молча смотрел на меня, чуть приподняв брови, и ждал. Мне показалось, что он добродушно на меня смотрит, и я даже поверила, что вот сейчас я поделюсь с ним своими сомнениями…

Буквально через мгновение что-то изменилось. Породистое лицо перекосилось, вмиг сделавшись уродливым, рот искривился, и герцог вскочил на ноги, опрокинув стул. Я ровным счетом ничего не успела сделать – он бросился ко мне, и я даже не сообразила, что произошло, как затылок пронзила едкая, острая боль, от которой из глаз брызнули слезы.

– Ай! – крикнула я и вцепилась в руку герцога, который попросту со всей силы схватил меня за волосы, за тот самый узел на затылке.

– Я говорил?! – прорычал он мне в лицо, брызжа слюной. – Я говорил, чтоб не смела появляться передо мной с этим вороньим гнездом? Говорил? Отвечай, дрянь!

А я, захлебнувшись в ужасе и рыданиях, не то что отвечать не могла, ноги подкосились, перед глазами все плыло. Слабо соображая, я проскулила:

– Пустите… что вы…

И получила такой рывок за волосы, что невольно вскрикнула. А он резко потащил меня к двери, распахнул ее свободной рукой и вышвырнул меня прочь из кабинета. Я с размаху упала на колени, уперлась ладонями в пол. Страх душил, дыхание срывалось и застревало в горле.

– Еще раз появишься с этим убожеством на голове, обрею налысо! – рявкнул надо мной герцог.

Потом я услышала, как грохнула о косяк дверь.

Вот и все.

Пытаясь унять колотящееся сердце, я медленно поднялась на ноги и ощупала голову. Похоже, ле Ферн выдрал у меня изрядный клок волос. Да, правда выдрал – медно-рыжая прядь осталась у меня на ладони. От ее вида я разрыдалась еще сильнее, слезы полились градом. Ковыляя прочь и не совсем соображая, куда иду, я могла думать лишь о том, что отсюда надо бежать. Как угодно, куда угодно… Я ведь не пленница здесь? Я смогу просто выйти из ворот замка и пойти куда-нибудь?

Святая Матильда! Да что ж его так взбесило, этого козла? То, что я не повиновалась? Или что? Ну не может же быть, чтобы из-за скромной прически, вот так… Я ведь не наложница, в конце концов, нас всегда учили, что гувернантка должна иметь строгий и приличный вид.