Я всплакнула, когда приводила себя в порядок. Одна шпилька оказалась загнана под кожу, в результате воротничок платья сзади испачкался в крови. Да еще болело то место, откуда герцогская рука выдернула прядь. Зла на него не хватало, на этого герцога и, клянусь Матильдой, если бы не странные слова мистера Аш-исси, то уже бы сбежала. А так выходило, что непонятно кому верить, а кому нет. Ле Ферн, конечно, тот еще подонок, но убить меня не пытался. А что ждет снаружи? Я могла бы и не слушать этого Аш-исси, но было что-то в нем такое, что заставило побег из замка отложить.

Чистый! Я понятия не имела, кто он. Но, похоже, мистер Аш-исси знал куда больше, чем многие в этом замке, и, более того, был готов поделиться информацией. Не задаром, конечно.

Поплескавшись в ледяной воде и убрав красноту и припухлость с лица, я упрямо уложила волосы в узел. Затем аккуратно поменяла воротничок, пристегивая новый собственной магией, и отправилась на поиски Сольи. Сегодня второй день моего пребывания в замке, пора бы начинать занятия.

Искать долго не пришлось; стоило мне заглянуть в знакомую уже комнату с мольбертом, как я увидела там наследницу. Сегодня она была одета в изумительное темно-синее платье с искрой, которое выгодно подчеркивало необычный цвет ее глаз, локоны собраны в хвост на макушке (тут я окончательно убедилась, что уши у Сольи самые обычные, человеческие). Солья стояла перед мольбертом, в оконном проеме в тяжелой керамической вазе красовался букет свежих роз. Вот их-то Солья и рисовала, умело делая набросок тонким грифелем.

К слову, со времени моего прошлого визита комната слегка изменилась. В ней появился небольшой письменный стол на витых ножках и пара стульев. На столе поджидала стопка чистых листов белой бумаги, деревянный пенал, чернильница.

Стоя в дверях, я невольно залюбовалась, как ловко Солья переносит на бумагу контуры вазы. Головки цветов она почти не прорисовывала, видимо оставляя ведущую роль акварельным краскам. Потом Солья обернулась и очарование схлынуло: на скуле девочки красовался свежий синяк. Сердце упало.

– Солья, – ахнула я, – что это?

– Доброе утро, мисс Кромби, – весьма добродушно сказала она. – Вы о чем?

Я указала пальцем на ее лицо.

– Ах, это… – Девочка на миг задумалась и в этот короткий миг я заметила, как ее кукольное личико исказилось ненавистью. Впрочем, Солья хоть и не была взрослой, но держать себя в руках уже умела, поэтому как-то виновато мне улыбнулась и тихо сказала:

– Ударилась об угол стола, мисс Кромби. А вы? Вас не было за завтраком.

– Мне нездоровилось, – быстро ответила я и отвернулась, чтобы Солья не увидела, как предательски краснеют щеки.

– Понятно, – безразлично сказала девочка. – Мы начнем сегодня занятия? Видите, папенька мне и стол приказал поставить и стулья.

– Для этого я и пришла. Пора бы начать.

Солья тотчас оставила грифель, равнодушно отвернулась от наброска и заняла место за столом. Я села рядом. По коже головы разливалась едкая боль, она пульсировала в затылке и отдавалась где-то в висках. Хороша гувернантка! Я рассеянно уставилась на тонкие руки Сольи, которые на фоне темной столешницы казались полупрозрачными, словно сделанными из нежнейшего фарфора, и не сразу сообразила, что девочка откуда-то из-за стопки бумаги извлекла небольшой, с ладонь, сверток и по столу передвинула его мне.