– Он умер сегодня ночью, – перебила Наташа.

– Поэтому она сбежала?

– Нет. – Наташа взглянула на Мака. – Мы думаем, она еще не знает.

Женщина протянула фотографии Маку:

– Мне жаль, что больше ничем не можем помочь, но, если будут новости, мы, конечно, вам сразу сообщим. Мадам, месье, не хотите осмотреть территорию?

Им выделили молодого человека в качестве гида, и они вышли в Carrière Honneur, на огромную открытую песчаную арену, где мужчина в черной фуражке ехал верхом на резвом гнедом коне; за ними из своих безупречных стойл наблюдал десяток лошадей. Он проехал легким галопом в одну сторону и обратно. Конь фырчал от усилий.

Молодой человек объяснял по ходу: здесь содержат лошадей, принимающих участие в представлении; там – участвующих в выездке; далее – прыгающих через препятствия. Всего около трехсот животных. Это был мир порядка, мир неизменно высоких стандартов. Маку было отрадно, что подобное место существует.

– Зачем мы на все это смотрим? – время от времени недовольно спрашивала Наташа.

Они шли по аллее, обсаженной деревьями, к следующему блоку стойл и другой песочной арене. Этого мира они оба не понимали. Но он знал, что она думает так же: что еще они могли сделать? По крайней мере, здесь они начали лучше понимать, к чему стремилась Сара. Парадоксально, но за несколько сот миль от дома они были близки к ней, как никогда.

Наташа открыла телефон:

– Попробую еще раз позвонить в компанию, выдавшую кредитную карточку. Пару часов уже прошло.

– Вы в отпуске? – спросил гид по-английски с сильным акцентом, когда Наташа отошла.

– Не совсем.

– Фотограф? – Молодой человек показал на сумку с фотоаппаратом.

– Да. Но я здесь не по работе.

– Вы должны сфотографировать Карусель. Это шоу, которое отмечает окончание года обучения. Выступают все берейторы.

– Простите. – Телефон Мака зазвонил.

– Что такое? – Наташа оторвалась от своего разговора.

Он отвернулся, провел рукой по волосам.

– Бог мой… – Мак закрыл телефон.

– Она знает, – догадалась Наташа. – Сара знает, что он умер.

Мак кивнул.

Она закрыла рот рукой:

– Тогда она знает, что у нее ничего не осталось.

Мак видел, как побледнела Наташа, и подумал, что и сам бледен. Они смотрели друг на друга, забыв о лошадях и об окружающей их красоте.

– Таш, заблокируй карточку, – посоветовал он. – Если она решит не приезжать сюда, мы не дадим ей уехать еще куда-нибудь.

– Она будет подвергаться еще большему риску. Мы должны сделать так, чтобы у нее были деньги на еду и ночлег. По ночам уже холодно.

– Но мы неделями можем гоняться за ней по всей Франции. Есть миллион мест, где можно остановиться с лошадью. Мы должны положить этому конец.

– Знаю, но отрезать ее от единственного источника помощи нельзя.

– Если бы мы не перекрыли финансовую помощь в Англии, она бы так далеко не уехала.

Похоже, он обвинял ее. Не мог не обвинять.

– Она бы нашла другой выход.

– Мы ищем ее два дня и две ночи и до сих пор понятия не имеем, где она.

– Месье? – Молодой гид прижал рацию к уху. – Месье? Мадам? Attendez, s’il vous plâit[85]. – Он быстро говорил по-французски. – Английская девочка здесь. Девочка на лошади. Мадемуазель Фурнье говорит, чтобы вы следовали за мной.