Флоримель, задрав голову, пристально глядела на вожделенное окно, в нетерпении притопывая левой ногой. Теперь любое промедление выводило ее из себя. Ничего, минутку потерпит. Я напился, остатки воды вылил себе на голову. Осмотрел кувшин. Кажется, то, что надо. Крепкий, аккуратный, горлышко ни сильно узкое, ни сильно широкое. И высота, кажется, подходящая.

– Ну-ка, дай руку, – амазонка хотела было вспылить, но я просто взял ее руку и приложил к ней кувшин. – Кажется, столько тебе не хватало? Аккурат с твой локоток!

– О! – глаза виконтессы широко раскрылись. – Это то, что нужно! Если кувшин выдержит и если ты поднимешь меня вместе с ним, то я дотянусь.

– Сейчас, – заверил я подругу по несчастью, – сейчас ты станешь девушкой на кувшине!

Она снова взобралась мне на плечи, осторожно встала на горлышко кувшина, и я так же осторожно, стараясь не делать резких движений, чтобы наш глиняный друг не треснул, выпрямил руки. Последовал легкий толчок, и тяжесть из моих рук исчезла.

– Есть! – торжествующе прошептала Фло, взбираясь на вожделенный подоконник.

Несколько минут она, распластавшись, лежала на подоконнике, прислушиваясь и приглядываясь к происходящему по ту сторону стены. Видимо, все было спокойно.

– Рене, – она обернулась ко мне, – а как мне достать тебя?

– Ремень снимай! – распорядился я, вытягивая из штанов свой.

Связав между собой два ремня и добавив к ним полосу от старого одеяла, наличием которого мы были обязаны баронской щедрости, я получил свой пропуск на свободу. Забросив один конец спасительной веревки к виконтессе на окно и велев ей упереться в откосы всеми частями тела, я начал подъем.

– Ты только держи, тянуть не нужно, – приговаривал я, стараясь не делать резких движений.

Флоримель д’Астра импровизированную веревку удержала, связка из ремней и части одеяла тоже выдержала нагрузку. Я взгромоздился на подоконник рядом с потеснившейся амазонкой. Жестом ответил на ее немой вопрос – мол, прыгаем вниз.

Внизу оказалась клумба, так что приземлились мы вполне удачно. Перебежали садовую дорожку, на которую падал свет из окон верхнего этажа, углубились в сад. Тут пришлось тяжелее – под густые кроны деревьев бледный свет Веты практически не проникал. Мы стали спотыкаться и постоянно натыкались на непонятно по какой системе насаженные колючие кусты роз. В конце концов, пришлось перейти на шаг и двигаться почти на ощупь. Вдруг впереди мелькнула стремительная тень. Я остановился как вкопанный и остановил идущую за мной аллорийку. Из кустов, грозно рыча, на нас надвигался огромный пес темной масти.

Не успел я как следует испугаться, как амазонка уже скользнула вперед, бесстрашно наклоняясь к чудовищу и что-то нашептывая на языке, который показался мне смутно знакомым. Псина перестала рычать, лизнула Фло в лицо и, мило виляя хвостиком, стала тереться об ее ноги.

– Не понял! – прошептал я, продолжая стоять истуканом и даже не пытаясь скрыть своего изумления.

– Не одни эльфы умеют разговаривать с животными, – гордо усмехнулась моя спутница, – мы тоже сотни лет жили в лесу. Умение находить общий язык с животными – у нас в крови!