— Я помню, — кивнула женщина и вдруг улыбнулась. — А ведь я вас сразу узнала, потому что видела по телевизору передачу о вас и вашей жене, а вела себя так, потому что не люблю, когда меня считают дурой. Вы подозреваете, что за этой историей стоит Егоров? — Лев промолчал, а она сказала: — Уверяю вас: сделать подобную гадость Егоров может с удовольствием, но вот придумать ее — нет. Это за него сделал кто-то другой.
Лев не стал ей ничего на это отвечать, а еще раз поблагодарил за помощь и вышел, мысленно ворча: «Как будто я сам это уже не понял».
Чтобы не проводить много времени на вокзале, Лев доехал на троллейбусе до заранее примеченной им железнодорожной кассы и купил билет на ближайший поезд в Москву, чуть не забыв, что его-то конечной станцией будет Михайлов. Место его оказалось на верхней боковой полке возле туалета, что автоматически обеспечивало ему бессонную ночь, но зато давало время хорошенько проанализировать всю полученную информацию. Если бы Дубов с подачи неизвестных — ну, кроме Егорова, конечно, — пока Гурову «доброжелателей» не загнал его в угол, то Лев, находясь в Саратове официально, мог бы обратиться за помощью к местным коллегам, а теперь дополнительные сведения придется запрашивать из Москвы, а на это уйдет время.
Позвонив Степану и сообщив ему, в каком поезде и вагоне он едет, Гуров решил пообедать, потому что от чая с сушками уже не осталось даже воспоминаний. Найдя более-менее приличную на вид забегаловку, Гуров основательно поел и появился на вокзале как раз к окончанию посадки. Забравшись на полку, он устроился поудобнее и принялся размышлять.
И тут среди ночи в вагон села женщина с маленьким ребенком, который надрывался так, что в ушах звенело. Все, естественно, проснулись. Женщина, сама чуть не плача, объясняла, что у ее сыночка зубки режутся. Все, конечно, все понимали и сочувствовали, но спать-то хотелось. Ребенок все не успокаивался, и мужчины, сдавленно матерясь, потянулись в тамбур курить, как потом выяснилось, и некурящие тоже. Скоро к ним присоединились женщины. Места всем не хватало, так что часть пассажиров переместилась в коридорчик перед туалетом. Озверевшая не хуже пассажиров проводница пыталась хоть как-то навести порядок, но ее сначала вежливо, а потом уже, не стесняясь в выражениях, посылали. Оставшиеся в вагоне по причине преклонных лет женщины пытались давать мамаше какие-то советы, но толку от них не было.
— Какого черта ты с ребенком в дорогу поперлась? — раздался чей-то стонущий голос.
— Да вы потерпите, пожалуйста, — уговаривала всех мамаша. — Мы скоро выходим.
— Где? — с робкой надеждой простонал тот же голос.
— В Узуново, — ответила женщина и услышала в ответ зубовный скрежет.
Четверг
Когда Степан увидел выходившего из вагона Гурова, то просто испугался — на том в буквальном смысле этого слова не было лица.
— Что случилось? — спросил парень, заранее готовясь к самому худшему.
— Что-нибудь от головной боли, — прошептал Лев. — Гильотина тоже подойдет, — и объяснил, в чем дело.
— И вы будете рассказывать мне что бывает, когда у детей режутся зубы? — спросил Степан. — У меня их, между прочим, двое. — Но, встретив бешеный взгляд Гурова, тут же пошел на попятную: — Понял, вопрос был неуместен.